Первые шаги в упорядочении русского литературного языка на новой основе (А.Д. Кантемир, В.К. Тредиаковский). Прийма Ф. Я.: Антиох Дмитриевич Кантемир Антиох Кантемир: произведения сатиры

к среде высшей молдавской знати: еще в конце XVII века дед Антиоха, Константин Кантемир, получил от турецкого султана в управление Молдавию с титулом господаря.

Сын Константина, Дмитрий Кантемир, отец писателя, провел свою юность и молодые годы в Константинополе в качестве заложника; там же получил он и блестящее для своего времени образование: владел многими европейскими и восточными языками, обладал незаурядными познаниями в философии, математике, архитектуре и музыке, имел склонность к научным занятиям и оставил после себя ряд ученых трудов на латинском, молдавском (румынском) и русском языках.

Взаимоотношения населения Молдавии с русским и украинским народами на протяжении столетий носили дружественный характер. Русские симпатии в Молдавии были чрезвычайно сильны не только в простом народе, но и в среде молдавского дворянства. Эти симпатии нашли свое отражение и в государственной деятельности князя Дмитрия Кантемира, получившего в 1710 году, вскоре после смерти своего отца, титул господаря Молдавии. Д. Кантемир, пользуясь начавшейся войной России с Турцией, стремился освободить свою страну от турецкого ига и, преследуя эту цель, вступил в тайные сношения с Петром I; в 1711 году в результате неудачного Прутского похода Д. Кантемир вместе со своей семьей, состоявшей из жены и шести детей, вынужден был навсегда переселиться в Россию.

Первое время по переселении в Россию семья Кантемира жила в Харькове, а затем в курских и украинских поместьях, пожалованных Д. Кантемиру Петром I. В 1713 году старый князь переезжает с семьей в Москву.

Из четырех сыновей Д. Кантемира младший, Антиох, отличался наибольшими стремлениями и способностями к образованию. Немаловажная роль в умственном развитии А. Д. Кантемира принадлежала наставникам его детских лет: Анастасию (Афанасию) Кондоиди и Ивану Ильинскому.

Анастасий Кондоиди, несмотря на свой священнический сан, был человеком светского образа жизни и интересов. Он обучал детей Д. Кантемира древнегреческому, латинскому, итальянскому языкам и истории. В 1719 году по повелению Петра I Кондоиди был взят из семьи Кантемиров на службу в Духовную коллегию.

Гораздо большее значение для умственного развития Антиоха Кантемира имел Иван Ильинский, получивший образование в Московской Славяно-греко-латинской академии. Он был хорошим латинистом, а также знатоком древнерусской письменности и языка. В «Опыте словаря о российских писателях» Н. И. Новикова сказано также, что Ильинский «писал много разного содержания

стихов». Ильинский обучал юного А. Кантемира русскому языку и письменности.Биографы Антиоха Кантемира упоминают о том, что он проходил обучение в Заиконоспасском училище, оговариваясь при этом, что ни дата поступления, ни срок пребывания в нем А. Кантемира неизвестны. Систематическое обучение А. Кантемира в Московской Славяно-греко-латинской академии может быть поставлено под сомнение, однако близкие связи его с академией, ее наставниками и учащимися вполне реальны. Известно, например, что в 1718 году, в возрасте десяти лет, Антиох Кантемир публично выступал в названной академии с похвальным словом Димитрию Фессалоникийскому, которое было произнесено им на греческом языке. Своими связями с Московской академией Антиох Кантемир, вероятно, также был обязан Ивану Ильинскому.

Московская жизнь в начале XVIII века была полна самых разительных контрастов и ярких красок, самых причудливых сочетаний отживающих форм жизни с новыми. В старой столице нередко можно было встретить всевозможных ревнителей долгополой старины. Впечатления московской жизни оставили неизгладимый след в сознании и творчестве А. Кантемира.

В 1719 году по приглашению царя Д. Кантемир переселился в Петербург, и вслед за ним туда переезжает вскоре и вся его семья.

В 1722 году Дмитрий Кантемир, большой знаток жизни и быта восточных народов и восточных языков, сопровождает Петра I в знаменитый Персидский поход. Вместе с Д. Кантемиром в этом походе принимал участие и 14-летний Антиох Кантемир.

Отзвуки впечатлений, вынесенных из длившегося около года Персидского похода, можно найти в ряде произведений А. Кантемира (первая редакция III сатиры, написанный на французском языке и посвященный г-же д’Эгийон мадригал и др.).

В августе 1723 года, на обратном пути из Персидского похода, скончался Д. Кантемир, и вскоре после этого вся его семья переселяется из Петербурга в Москву. В Москве и в подмосковном

поместье отца Черные Грязи наездами живет в это время и Антиох Кантемир, уже составлявший планы иной, вполне самостоятельной жизни, отвечающей сложившемуся в его сознании идеалу. В прошении, написанном 25 мая 1724 года на имя Петра I, 16-летний Антиох Кантемир перечислял науки, к которым он «имел немалую охоту» (история древняя и новая, география, юриспруденция, дисциплины, относящиеся к «стату политическому», математические науки и живопись), и для изучения их просил отпустить его в «окрестные государства». В этом юношеском заявлении Антиоха Кантемира в полной мере отразилась твердость его характера, его непреодолимое стремление к образованию.

В связи с осуществлением начальных мероприятий Петра I по организации Академии наук в Петербурге у Кантемира появляется, однако, возможность усовершенствовать свое образование и без выезда за границу. У петербургских академиков и проходит Антиох Кантемир в 1724–1725 годах недолговременный срок обучения. У профессора Бернулли берет он уроки математики, у Бильфингера - физики, у Байера - истории, у Хр. Гросса - нравственной философии.

Еще до окончания своего обучения в Академии наук Антиох Кантемир поступает на военную службу, в лейб-гвардии Преображенский полк. В течение трех лет Кантемир служит в звании нижнего чина и только в 1728 году получает первый офицерский чин - поручика.

К этому же периоду относится и начало литературной деятельности Антиоха Кантемира, которая первое время проходит под непосредственным руководством Ивана Ильинского. Первый печатный «трудок» Антиоха Кантемира «Симфония на Псалтырь», о котором в авторском предисловии сказано, что он «сочинился аки бы сам собой за частое в священных псалмопениях упражнение», представляет собою свод стихов из псалмов Давида, расположенных в азбучно-тематическом порядке. Написанная в 1726 и изданная в 1727 году «Симфония на Псалтырь» к поэтическому творчеству Кантемира имеет самое непосредственное отношение, так как для своего времени Псалтырь была не только «богодухновенной», но и поэтической книгой.

«Симфония на Псалтырь» - первое печатное произведение А. Кантемира, но не первый литературный труд его вообще, что подтверждается авторизованной рукописью мало известного перевода Антиоха Кантемира под названием «Господина философа Константина Манассиса Синопсис историческая», датированного 1725

В «Переводе некоего итальянского письма», сделанном А. Кантемиром только на один год позднее (1726), просторечие присутствует уже не в виде случайных элементов, а в качестве господствующей нормы, хотя язык и этого перевода был назван Кантемиром, по привычке, «славено-российским».

Быстро совершившийся переход от церковнославянской лексики, морфологии и синтаксиса к просторечию, как норме литературной речи, который прослеживается в наиболее ранних произведениях А. Кантемира, отразил эволюцию не только его инди-иидуального языка и стиля, но также и развитие языкового сознания эпохи и становление русского литературного языка в целом.

К 1726–1728 годам следует отнести работу А. Кантемира над не дошедшими до нас стихотворениями на любовную тему, о которых с чувством некоторого сожаления он писал потом во второй редакции IV сатиры.

В этот период Антиох Кантемир проявляет усиленный интepeс к французской литературе, что подтверждается как названным выше «Переводом некоего итальянского письма», так

К этому же периоду следует отнести и работу А. Кантемира над переводом на русский язык четырех сатир Буало и написание оригинальных стихотворений «О жизни спокойной» и «На Зоила».

Ранние переводы А. Кантемира и его любовная лирика были лишь подготовительным этапом в творчестве поэта, первой пробой сил, выработкой языка и стиля, манеры изложения, собственного способа видения мира.

С 1729 года начинается период творческой зрелости поэта, когда он вполне сознательно сосредоточивает свое внимание почти исключительно на сатире:

Одним словом, в сатирах хочу состарети,
А не писать мне нельзя: не могу стерпети.

(IV сатира, I ред.)

Новый этап в литературной деятельности Антиоха Кантемира был подготовлен длительным и сложным развитием не только эстетического, но также и общественного сознания поэта. Знакомство Кантемира с главой «ученой дружины» Феофаном Прокоповичем сыграло в этом развитии далеко не последнюю роль.

Расцвет проповеднической и публицистической деятельности Феофана Прокоповича, равно как и его служебной карьеры (от преподавателя риторики в Киево-Могилянской академии до должности первенствующего члена Синода) совпадает со второй половиной царствования Петра I. Как деятельный сподвижник царя по реформе русской церкви и, в частности, как автор «Духовного регламента», которым было упразднено патриаршество, Феофан Прокопович создал себе массу врагов в кругах цеплявшегося за старину духовенства и реакционного дворянства. Проявлявшаяся при жизни Петра I в скрытых формах, ненависть к автору «Духовного регламента» стала почти открытой в царствование

Русская сатира возникла задолго до А. Кантемира. Большое количество сатирических произведений было создано поэтическим творчеством русского народа. Широко была распространена она в письменности русского средневековья, в особенности в литературе

В событиях, связанных с восшествием на престол Анны Иоанновны в начале 1730 года, «ученая дружина» выступает как политическая организация. Предложенные новой самодержице от лица верховников «кондиции» были подписаны ею в Митаве, до приезда в Москву. Однако к моменту этого приезда в среде шляхетства образовалась довольно мощная оппозиция верховникам, возглавляемая кн. А. М. Черкасским. За спиною верховников стояла противодействовавшая петровским реформам старинная аристократическая знать, тогда как оппозиция представляла интересы нового дворянства.

К этой оппозиции примкнула и «ученая дружина». От имени шляхетства А. Кантемир составлял прошение на имя императрицы. Прошение было покрыто многочисленными подписями шляхетства. Как поручик Преображенского полка А. Кантемир принимал деятельное участие в сборе подписей под прошением среди офицеров гвардии. 25 февраля 1730 года возглавляемое кн. А. М. Черкасским шляхетство явилось на заседание Верховного тайного совета, где составленная Л. Кантемиром челобитная была им уже прочитана императрице, после чего последняя предложенные ей верховниками «кондиции» «изволила» <...> издрать» и принять самодержавие.

«Первым знаком признательности, - пишет О. Гуаско, - полученной кн. Кантемиром от императрицы, было пожалование тысячи крестьянских дворов. Она награждала этим подарком не только А. Кантемира лично, но также его двух братьев и сестру, которые обладали весьма незначительной частью наследства отца. Это проявление монаршей благосклонности напугало придворных и особенно кн. Голицына, тестя Константина, старшего брата Антиоха; кн. Голицын опасался, как бы последний не воспользовался милостью к нему императрицы, чтобы возвратить поместья, несправедливо от него отчужденные. Убедили императрицу отправить его к какому-либо иностранному двору в качестве посланника. Искавшая только повода для вознаграждения А. Кантемира, она поверила тому, что это предложение исходит из чистых побуждений. Однако крайняя молодость кн. Кантемира была причиной известной нерешительности с ее стороны». Императрица окончательно согласилась с предложением отправить А. Кантемира в Лондон только после того, как оно получило решительную поддержку со стороны Бирона.

Итак, в отличие от других лиц, участвовавших в возведении Анны Иоанновны на престол, Антиох Кантемир не получил от нового правительства никаких личных наград. На протяжении почти двух лет, прошедших с момента воцарения Анны Иоанновны, А. Кантемир продолжал оставаться в чине поручика, полученном им еще в царствование Петра II, в 1728 году. Относящееся к 1731 году притязание А. Кантемира получить пост президента Академии наук также осталось неудовлетворенным. Какие-то скрытые от глаз исследователей причины препятствовали А. Кантемиру занять то общественное и служебное положение, которое соответствовало бы его дарованиям и образованию. Причиной, порождавшей в придворных кругах подозрительное отношение к А. Кантемиру, могла быть его литературная деятельность. Это предположение подтверждается наступившим в 1731 году и продолжавшимся шесть лет перерывом в сатирическом творчестве писателя. В пользу этого предположения

В последние два года своего пребывания в России (1730–1731), несмотря на личные неудачи, Антиох Кантемир с большим увлечением отдается научным занятиям и литературному творчеству.

В 1730 году он закончил работу над переводом «Разговоров о множестве миров» Фонтенеля, представлявших собою популярное изложение гелиоцентрической системы Коперника.

Рукопись перевода «Разговоров о множестве миров» Фонтенеля была сдана А. Кантемиром в Академию наук для напечатания в 1730 году. Однако только через 10 лет, в 1740 году, книга была издана.

Из поэтических произведений в течение 1730–1731 годов, не считая мелких стихотворений, А. Кантемиром были написаны: первая (и единственная) песнь поэмы «Петрида», а также III, IV и V сатиры.

Особое место среди названных сатир принадлежит сатире IV («К музе своей»); она посвящена изложению эстетической программы автора и содержит ряд автобиографических признаний. По простоте и естественности построения, по ясности языка и искренности тона - это одна из лучших сатир Кантемира. Сатира представляет собой своеобразный диалог между автором и его музой. Автор знакомит музу с рядом лиц, недовольных его сатирою: одно из них обвиняет сатирика в безбожии, другое строчит на него донос за поношение духовенства, третье готовится привлечь сатирика к судебной ответственности за то, что он своими стихами против пьянства якобы умаляет «кружальные доходы». Положение автора безвыходно:

А лучше век не писать, чем писать сатиру,
Яже ненавистна мя, творца, чинит миру.

Знакомство А. Кантемира с английским историком Н. Тиндалем, который перевел на английский язык и в 1734 году издал в Лондоне «Историю Оттоманской империи» Д. Кантемира, свидетельствует о том, что с английскими учеными и писателями у А.

У Кантемира были весьма тесные связи с представителем раннего французского просвещения Монтескье, имя которого в то время было известно французским читателям по его «Персидским письмам», литературному произведению, сатирически изображавшему феодально-сословную Францию. Следует сказать, что тогда же А. Кантемиром был сделан не дошедший до нас перевод этого произведения на русский язык. Знакомство Кантемира с Монтескье совпадает с периодом работы французского мыслителя и писателя над его знаменитым трактатом по законоведению «Дух законов», изданным только в 1748 году, когда А. Кантемира уже не было в живых. Близкие связи А. Кантемира с Монтескье подтверждаются рядом документов и в том числе - непосредственным участием великого французского просветителя в посмертном издании сатир Кантемира во французском переводе, осуществленном в 1749 году в Париже группой французских друзей русского писателя.

В своем общении с французскими учеными и писателями А. Кантемир не только прислушивался к их мнениям и перенимал их опыт, но и выступал также как знаток жизни, быта и

Для ознакомления западноевропейской общественности с Россией и растущей русской культурой Антиох Кантемир не жалел ни сил, ни средств. К числу мероприятий, преследовавших эту цель, следует отнести также и издание французского перевода «Истории Оттоманской империи» Д. Кантемира. План этого издания, как это видно из переписки А. Кантемира, возник у него уже в 1736 году, во время первой поездки в Париж. «История Оттоманской империи» Д. Кантемира была издана на французском языке в переводе Жонкьера лишь в 1743 году. А. Кантемир был не только инициатором издания этой книги, но также и автором приложенного к ней жизнеописания Д. Кантемира, а также, вероятно, во многих случаях и автором ее комментариев, намного превышающих комментарий английского издания книги. «История Оттоманской империи» Д. Кантемира во французском переводе выдержала два издания и получила широкое распространение во французских ученых кругах XVIII века. Достаточно сказать, что «Энциклопедия» Дени Дидро, рекомендуя своим читателям только два сочинения по истории Турции, в качестве одного из них называла «Историю Оттоманской империи» Д. Кантемира.

«История Оттоманской империи» Д. Кантемира была хорошо известна Вольтеру. В 1751 году, в предисловии ко второму изданию «Истории Карла XII», пренебрежительно отзываясь о греческих и «латинских» историках, создавших превратный образ Магомета II,

Посвящение представляло собой проект учреждения в России театра на тех началах, которые излагались в книге. Естественно предполагать поэтому, что А. Кантемир, принимавший участие в издании книги Риккобони и так настойчиво добивавшийся согласия русской императрицы на напечатание этого посвящения-проекта, во многом разделял театральные взгляды Луиджи Риккобони.

Проект театральной реформы Л. Риккобони предвосхищал собой знаменитое «Письмо к д’Аламберу о зрелищах» (1758) Жан-Жака Руссо, равно как и драматические теории Дидро, Мерсье и Ретиф де ла Бретона. Проект заключал в себе смелую критику французского аристократического театра с позиций третьего сословия, выступавшего против изнеженного и аморального дворянского искусства. «Театр, - провозглашал Риккобони, - должен внушать отвращение к пороку и развивать вкус к добродетели тем людям, которые не ходят в иную школу, как только в театр, и которые без наставлений, получаемых ими там, весь век свой не знали бы о своих недостатках и не подумали бы вовсе об их искоренении».

Дружеские отношения существовали также у Антиоха Кантемира и с французским драматургом Пьером-Клодом Нивелль де ла

Если стихи 2-й, 3-й, 7-й и 9-й первой редакции имели по одному только ударению на предпоследнем слоге, то во второй редакции, подобно стихам 1, 2, 4, 5, 6, и 10, они получают второе ударение в первом полустишии (на 5 и 7 слоге), и весь отрывок получил вследствие этого довольно стройную ритмическую структуру

тринадцатисложного силлабического стиха с обязательной цезурой после седьмого слога.

В своем «Письме Харитона Макентина к приятелю», которое явилось ответом на «Новый способ» Тредиаковского, Кантемир обнаружил большие познания и огромный интерес к вопросам теории поэзии. Его теоретическая мысль отнюдь не ограничивалась признанием тринадцатисложного силлабического стиха как единственно возможного и допускала 14 различных размеров стиха. Кантемир выступает в своем рассуждении сторонником простоты и ясности поэтического слова, решительно порывая тем самым с традициями русского силлабического стихосложения XVII века. Он отстаивает перенос стиха в последующую строку, справедливо видя в последнем средство, противодействующее «неприятной монотонии» длинного силлабического тринадцатисложника. Большое значение и в теории и в поэтической практике придавал Кантемир звуковой стороне стиха, и не случайно в VIII сатире он выразил свое отвращение к «бесплодному звуку» в стихе, затемняющему «дело». Содержавшееся в «Письме Харитона Макентина» признание важности ритмического упорядочения силлабического стиха было значительным шагом вперед по сравнению с предшествующим поэтическим творчеством Кантемира, но оно, разумеется, не могло явиться шагом вперед в истории русского стихосложения, обогащенного к этому времени теоретическими работами и поэтическими опытами Тредиаковского и Ломоносова.

Между первой и второй (заграничной) редакциями первых пяти сатир Кантемира существовали еще и промежуточные редакции, свидетельствующие об исключительном упорстве, которое проявлял автор в совершенствовании названных сатир. Доработка преследовала цели не только ритмического упорядочения сатир, но и повышения их художественных достоинств. Этого улучшения Кантемир добивался путем устранения прямых заимствований из Горация и Буало и ослабления элементов подражательности. Перерабатывая сатиры, Кантемир стремился придать им вполне национальный русский характер. Так, например, нетипическая для русской жизни фигура Катона, издающего книги не для общей пользы, а для собственного прославления, не попадает при переработке III сатиры во вторую ее редакцию; вместе

Первое научное издание сочинений, писем и избранных переводов А. Д. Кантемира, куда вошел ряд ранее неизвестных сочинений писателя, было подготовлено П. А. Ефремовым и В. Я. Стоюниным и напечатано в двух томах в 1867–1868 году.

В «Письмах о природе и человеке» Антиох Кантемир выступал с возражениями против атомистической теории Эпикура, и тем не менее можно утверждать, что отношение Кантемира к Эпикуру и другим представителям философского материализма было весьма противоречивым. Об этом свидетельствует усиленное внимание Кантемира к Лукрецию, трактат которого «О природе вещей» представлен в библиотеке А. Кантемира тремя различными изданиями. Получив от своей знакомой г-жи Монконсель известие о том, что кардинал Полиньяк работает над сочинением своего «Анти-Лукреция», Кантемир писал ей 25 мая 1738 года из Лондона: «... насколько могу судить, «Анти-Лукреций» есть произведение столько же ученое, сколько и привлекательное, равно как и та книга, которую оно критикует».

В III сатире Кантемир поместил портрет «проклятого безбожника» Клитеса. Важно отметить при этом, что при переработке этой сатиры в 1742–1743 годах писатель выбросил из нее как названный портрет, так и относящееся к нему примечание.

Не исключена возможность, что направленные против Эпикура и «безбожников» места в первой редакции III сатиры были продиктованы Кантемиру тактическими соображениями. I сатира Кантемира, как известно, навлекла на него подозрение в безбожии, и поэтому, посвящая III сатиру Феофану Прокоповичу, который был также подозреваем в безверии, Кантемир вынужден был из соображений предосторожности отмежеваться от «хулителей веры». Антиох Кантемир уже в первых своих сатирах выступил противником клерикализма и религиозного догматизма и продолжал оставаться им до конца жизни. За два месяца до смерти, узнав из письма сестры Марии о ее желании постричься в монахини, Кантемир писал ей: «О том вас прилежно прошу, чтоб мне никогда не упоминать о монастыре и пострижении вашем, я чернецов весьма гнушаюсь и никогда не стерплю, чтоб вы вступили в такой гнусный чин, или буде то противно моей воли учините, то я ввек уж больше вас не увижу».

В пропаганде гелиоцентрической системы Коперника и защите положительных наук от вмешательства и посягательств церковников, в стремлении Кантемира к исследованию «причин действий и вещей» (см. VI сатиру) проявились материалистические

Проблема «благородства» и «подлости», власть имущих и народа волновала Кантемира с самого начала его литературной деятельности. Уже в I сатире (1 ред., стихи 75–76) Кантемир противопоставляет «подлых» «знатным», и сочувствие его на стороне первых..

В сатире II «польза народу» расценивается как высшее достоинство государственного деятеля (1 ред., стихи 123–126) и, наоборот, дворянин, равнодушно взирающий на «бедства народа», подвергается осмеянию (1 ред., стихи 167–168). В этой же сатире автором прославляется «соха» как первоначало всех званий и всех сословий (1 ред. стихи 300–309). В примечаниях к этой же сатире упоминаются труды Пуффендорфа, в которых содержится, по словам Кантемира, «основание права естественного».

В III сатире поступки Катона и Нарциза осуждаются потому, что они совершаются не в «пользу народа» (1 ред., стихи 211–212 и 225–228). Вспоминает сатирик о народе и в портрете подьячего, который «силится и с голого драти» (1 ред., стих 342).

В V сатире Кантемир не только упоминает о народе (портрет «войнолюбца», истребляющего народы, 1 ред., стихи 133–140, образ «бедного босого», 1 ред., стих 236), но и показывает народ в образе пахаря и солдата.

В сатире V дана кроме того изумительная по своей

В своем понимании «естественного права» русский писатель не доходил до идеи всеобщего равенства. Этот крайний вывод из теории «естественного права» не был, однако, сделан к тому времени и подавляющим большинством западноевропейских просветителей. Громкий голос, который был поднят Кантемиром в защиту избиваемого до крови холопа, был своеобразным призывом «милости к падшим», а не выражением антикрепостнической идеологии. Но этот голос Кантемира, как и его творчество в целом, готовил общественную мысль России к восприятию антикрепостнических идей.

Нельзя также согласиться и с утверждением Г. В. Плеханова о том, что А. Кантемир был убежденным сторонником неограниченной монархии и что «в его переписке совсем незаметно сочувствия к свободе».

Действительно, в переписке и творчестве как раннего, так и позднего Кантемира мы встречаемся с идеализацией личности Петра I. Однако этот царь, с точки зрения писателя, был явлением исключительным и соответствующим тому образу «просвещенного» монарха, попытку изображения которого находим мы в басне молодого Кантемира «Пчельная матка и Змея» (1730). В деятельности Петра I Кантемир видел выражение не узко сословных, не дворянских, а общегосударственных и народных интересов.

Верой в «просвещенного» монарха следует объяснить и то деятельное участие, которое принял в 1730 году А. Кантемир в утверждении абсолютизма Анны Иоанновны. Тем не менее даже в этот период, наряду с верой в «просвещенного» монарха, можно найти у Кантемира и понимание опасностей, которые таила в себе монархическая форма правления для общего блага. Так, например, явным выпадом против абсолютизма звучит наполненное иронией одно из примечаний Кантемира к I сатире в первой ее

редакции (1729): «Король французский, вместо всех доводов, свои указы так кончает: Nous voulons et nous ordonnons, car tel est notre plaisir, т.е.: мы хотим и повелеваем, понеже так нам угодно» (стр. 504).

Наблюдавший в течение ряда лет деспотизм и произвол бездарных преемников Петра I, воочию убедившийся в антинародной политике французского абсолютизма и основательно изучивший просветительские теории государственного устройства, Антиох Кантемир впоследствии не мог относиться с прежним доверием к теории «просвещенного» абсолютизма. Изменилась при этом и его оценка событий 1730 года, в которых он участвовал на стороне шляхетства. «Князь Кантемир, - рассказывает об этом Октавиан Гуаско, - был одним из сторонников той партии, которая решительным образом воспротивилась планам Долгорукого; это не значит, что он был сторонником деспотизма: «он с большим уважением относился к драгоценным остаткам свободы среди людей, чтобы не знать преимущества системы предлагаемого государства; но он считал, что в сложившейся обстановке нужно было сохранить установившийся порядок».

Выделенные курсивом в этой цитате слова Гуаско заключил в кавычки, как принадлежащие Антиоху Кантемиру. Выражение «остатки свободы среди людей» проливает некоторый свет и на разделявшуюся Кантемиром просветительскую теорию происхождения и роли государства вообще.

В своих «Письмах о России» Франческо Альгаротти сообщал, что Кантемир называл свободу «небесной богиней, которая ... делает приятными и улыбающимися пустыни и скалы тех стран, где она благоволит обитать».

Приведенные примеры позволяют сказать, что политические взгляды А. Кантемира не оставались неизменными, в них находили отражение как процесс внутреннего развития писателя-мыслителя, так и движение передовой общественной мысли эпохи.

Вопреки утверждению Плеханова, Антиох Кантемир осуждал деспотизм и мечтал о политической свободе, однако неразвитость экономических, культурных и политических условий русской жизни препятствовала свободолюбивым мечтам писателя-просветителя оформиться в цельную систему политических взглядов.

Народную песню об Иване Грозном А. Кантемир склонен был рассматривать как «вымысл простолюдного нашего народа», как плод «голого движения природы» в мужиках (стр. 496), а повести о Бове и Ерше - как «презрительные рукописные повести» (стр.220). Но насколько верно эти определения отражают истинное отношение А. Кантемира к народному поэтическому творчеству?

И старая церковно-книжная традиция и новая светская литература относились с презрением к творчеству народа, и этому традиционному отношению к народной поэзии должен был отдавать дань и А. Кантемир. И тем не менее писатель ощущал близость собственного творчества к поэтическому творчеству народа. О том, что сатира берет начало от «грубых и почти деревенских шуток», Кантемир писал в предисловии к своим сатирам (стр. 442). В примечаниях к переводу «Посланий» Горация Кантемир также указывал на то, что комедия в начале своего развития «столько же груба и гнусна была, каковы суть наши деревенские игрища» и что произошла она от «вольных и скаредных» фесценнинских стихов» (изд. Ефремова, т. 1, стр. 529). Но Кантемир признавал за названными «деревенскими игрищами» не только их, так

сказать, историческое значение, но и объективную ценность. «Хотя те стихи, - продолжал свое рассуждение Кантемир, - были грубы и брани содержали, однако ж, понеже в забаву говорены были, не досаждали, и для того Гораций говорит, что вольность фесценнинская приятно меж ними шутила».

Итак, Кантемир осуждал «деревенские игрища» за грубость и вместе с тем понимал, что между ними, с одной стороны, и комедией и сатирой, в том числе и его собственной сатирой, - с другой, существует родственная связь. Кантемир имел основание поэтому в своей «Речи к императрице Анне» назвать «чин» сатирика «подлым», а свой собственный стиль «подлейшим» (стр. 268).

Таким образом, подлинное отношение Кантемира к народному поэтическому творчеству нельзя выводить из отдельных замечаний писателя, в которых отразилась общепринятая точка зрения. Если бы отношение Кантемира к фольклору было заведомо отрицательным, то писатель не стал бы вменять себе в заслугу то, что он «всегда писал простым и народным почти стилем» (стр. 269). Слышанную в юности народную историческую песню об Иване Грозном Кантемир помнил всю жизнь и назвал ее «довольно приметной», а в стихотворении «К стихам своим» он высказал уверенность в том, что народные повести о Бове и Ерше будут «в один сверток свиты» с его собственными сатирами. В этих признаниях намечено гораздо более сложное отношение к народной поэзии, чем простое ее отрицание. Мир народной поэзии был знаком Кантемиру, хотя нам и недостаточно известна степень этого знакомства. Вольно или невольно Кантемиру приходилось иногда измерять явления литературы критериями народной поэзии и поэтики. В этом отношении характерно одно из примечаний Кантемира к его переводу «Анакреонтовых песен». Комментируя выражение «Атридов петь», Кантемир пишет: «В греческом стоит: «Атридов сказывать , что у греков и латинов то же значит, что и Атридов петь , понеже слово сказывать в высоком слоге за пение у них употребляется» (изд. Ефремова, т. 1, стр. 343). То, что Кантемир в качестве эквивалента для слова петь подбирает слово сказывать , свидетельствует о знакомстве писателя с употреблением этого слова в его особом значении, для выражения торжественной, сказовой манеры речи. Но Кантемиру, вероятно, было знакомо не только особое «фольклорное» значение слова сказывать , но и различные виды народного сказа. Характерно и то, что в переводе стихотворения Анакреона «Хочу я петь Атридов» Кантемир слово «герои» переводит словом «богатыри», хотя в русском языке того времени слово «герои» уже существовало. Это слово у Анакреона применялось к героям

гомеровского эпоса, и то, что при eго переводе Кантемир подбирает слово, связанное с русским народным эпосом, говорит о высокой оценке последнего переводчиком.

Литературная деятельность Кантемира с самого ее начала характеризуется тесной близостью к живым источникам народного слова. Установка на просторечие была у Кантемира вполне осознанной. О том, что он «изгонял» из русского литературного языка церковнославянизмы и иностранные слова, доказав тем самым, что русский язык «достаточно богат сам по себе», рассказывает Октавиан Гуаско, заимствовавший это суждение безусловно от самого Кантемира. Широта демократизации русского литературного языка, намеченная Кантемиром, была беспримерной: она открывала доступ в литературный язык почти всем словам и выражениям просторечия, начиная с таких словечек, как инде, вишь, ин, намедни, трожди, околесная и кончая вульгаризмами («из уст смердит стервой», «поносный рез», «стольчак» и т. д.).

Кантемир смело черпал из разговорного народного языка простейшие виды народного творчества, меткие слова и выражения, пословицы и поговорки. В библиотеке Кантемира хранилась изданная в 1611 году в Венеции книга итальянских пословиц, - факт, свидетельствующий о сознательном обращении писателя к пословице как к средству усиления выразительности речи. В примечаниях ко II сатире пословицу «Спесь только лошадям пристала» Кантемир не случайно называет «умной русской пословицей».

Особое предпочтение отдает Кантемир сатирической пословице и иронической поговорке: «Как свинье узда не пристала» (стр. 76); «помогает как дьяволу кадило» (стр. 374) ; «лепить горох в стену» (стр. 58); «зашить себе глотку» (стр. 96) и т. д.

Заимствует Кантемир из просторечия также пословицы, в которых отразились нравственные понятия народа: «Кто всех бить нахалится, часто живет битый» (стр. 110); «Коли правдой все идти, таскаться с сумою» (стр. 389) и т. д.

Щедро рассыпанные в сатирах Кантемира меткие выражения и слова, направленные против духовенства, также заимствованы из народной речи: «Клобуком покрой главу, брюхо бородою» (стр.60); «Не делают чернца одни рясы» (стр. 110); «Как поп с похорон к жирному обеду» (стр. 113); «Пространный стол, что семье поповской съесть трудно» (стр. 129); «Молитвы, что поп ворчит, спеша

Первому изданию сатир Кантемира на русском языке предшествовал более чем тридцатилетний период их рукописного существования. В читательской и тем более писательской среде в России они получили за это время широкое распространение. О том, что «в Российском народе сатиры князя Антиоха Дмитриевича Кантемира с общею аппробациею приняты», заявлял еще в 1748 году М. В. Ломоносов. Есть веские основания предполагать, что Ломоносов принимал видное участие в издании сатир Кантемира

Устарелость стихосложения Кантемира не помешала Ломоносову увидеть в его сатирах живое и нужное литературное наследие. Любовь к родине и вера в ее великое будущее, защита преобразований Петра I, пафос научного творчества и открытий, просветительские планы, направленные к «общей пользе», борьба с ханжеством и клерикализмом - все эти особенности и свойства личности и творчества А. Кантемира были созвучны и Ломоносову. Сатирическое творчество Ломоносова испытало на себе воздействие сатир Кантемира.

Кантемир оказал могучее воздействие на русскую литературу XVIII века и в особенности на ее обличительное направление, родоначальником которого он выступил. Даже в творчестве Сумарокова, который называл сатиры Кантемира «никем не читаемыми стихами», мы находим следы их воздействия. Когда Сумароков в «Эпистоле о стихотворстве» призывал писателя-сатирика изобразить бездушного подьячего и невежественного судью, легкомысленного щеголя и картежника, гордого и скупого и т. д., то во всем этом перечне названий, не исключая и латынщика, не было ни одного имени, которое отсутствовало бы в репертуаре сатирических типов Антиоха Кантемира.

Сатиры А. Кантемира способствовали формированию реалистических и сатирических элементов поэзии Г. Р. Державина. Свое отношение к творчеству первого русского поэта-сатирика Державин выразил в 1777 году в следующей надписи к его портрету:

Старинный слог его достоинств не умалит.
Порок! не подходи: сей взор тебя ужалит.

В творчестве Кантемира Державин наследовал не только его обличительный пафос, но и «забавный слог», уменье сочетать сатирический гнев с переходящим в иронию и улыбку юмором.

Творчество А. Кантемира имело огромное значение для развития не только русской поэзии, но и прозы. Журналы Н. И. Новикова и русская сатирическая журналистика вообще своим развитием были обязаны во многом сатире А. Д. Кантемира. Восхищенные отзывы о Кантемире мы встречаем у M. H. Муравьева, И. И. Дмитриева,

В. В. Капниста, H. M. Карамзина и многих других деятелей русской литературы XVIII века.

Законным преемником лучших традиций сатиры Кантемира был Фонвизин. В обличении крепостнических нравов русского дворянства, в художественном обобщении русской действительности Фонвизин сделал значительный шаг вперед сравнительно с Кантемиром. Тем не менее лучшие произведения Фонвизина - комедии «Бригадир» и «Недоросль» - близки творчеству Кантемира в целом и в особенности его сатире «О воспитании» как своей темой и проблематикой, так и приемами изображения и особенностями своего языка.

Значение литературного наследия А. Д. Кантемира для русской передовой общественной мысли и освободительного движения XVIII века наглядно подтверждается на примере деятельности Ф. В. Кречетова, политического вольнодумца и узника Шлиссельбургской крепости. В журнале «Не всio и не ничево» (1786, лист шестой) Ф. В. Кречетов вывел писателя-сатирика, который в споре с Сатаной, выражая мысли автора, ссылался на достойный подражания пример Антиоха Кантемира: «А в Россах есть сатира, со князя Кантемира начавшаяся до днесь». Несмотря на отсутствие документальных данных, есть основания предполагать, что в формировании мировоззрения самого выдающегося представителя русской революционной общественной мысли XVIII века, А. Н. Радищева, творчество Кантемира тоже сыграло далеко не последнюю роль.

Не потеряли своего значения сатиры Кантемира и для литературного движения начала XIX века. Об этом свидетельствуют отзывы о Кантемире В. А. Жуковского, К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, К Н. Батюшкова, Н. И. Гнедича и других писателей.

Остроумная сатира Кантемира была по достоинству оценена Грибоедовым. В изображении нравов и быта старой патриархальной Москвы, с одной стороны, и в обличительных речах Чацкого - с другой, Грибоедов следовал традициям Кантемира, впервые изобразившего и изобличившего варварскую и пораженную умственной спячкой, упрямую московскую старину.

Творчество Кантемира привлекало к себе внимание Пушкина. В статье «О ничтожестве литературы русской» (1834) великий поэт

Историки литературы уже отмечали, что гоголевский «зримый смех сквозь незримые миру слезы» близок по природе к смеху Кантемира, сущность которого была определена им в следующих словах: «Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу». Нити преемственности, идущие от Кантемира через XVIII век к русской литературе XIX века и, в частности, к Гоголю, видел Белинский. О первом русском сатирике как далеком предшественнике Гоголя и натуральной школы великий критик писал в статье 1847 года «Ответ „Москвитянину»». В последние годы своей жизни, в разгаре борьбы за реальное направление в русской литературе, критик неоднократно возвращался к имени и примеру Кантемира. В статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года», написанной за несколько месяцев до смерти, Белинский с особенной силой подчеркнул жизненность линии, намеченной в русской литературе Кантемиром.

За время, отделяющее нас от Кантемира, русская литература прошла богатейший путь развития, выдвинула значительное количество гениальных творцов и выдающихся талантов, создавших художественные ценности непреходящего значения и получивших всемирное признание и славу. Выполнив свою историческую роль, творчество А. Кантемира, писателя, который «первый на Руси свел поэзию с жизнью», утратило с течением времени значение фактора, непосредственно формирующего эстетические вкусы и литературное сознание. И тем не менее пытливый и вдумчивый читатель наших дней найдет в творчестве первого русского сатирика, пусть даже в зачаточных и несовершенных формах, выражение многих благородных чувств, идей и понятий, волновавших и вдохновлявших всех

Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, т. 8. М., 1952, стр. 198–199 и 395.

В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. 10. М., 1956, стр. 289–290.

выдающихся русских писателей XVIII, XIX и XX веков. Мимо творчества Кантемира не может пройти равнодушно тот, кого интересует история лучших традиций русской литературы. Строителям новой, социалистической культуры, нам близко и дорого имя Антиоха Кантемира, неутомимого искателя «кореня самыя правды», писателя-гражданина и просветителя, внесшего огромный вклад в развитие русской литературы и заложившего первые основы международной известности русского художественного слова.

Ф. Я. Прийма

Прийма Ф.Я. Антиох Дмитриевич Кантемир // А.Д. Кантемир. Собрание стихотворений. Л.: Советский писатель, 1956. С. 5–51. (Библиотека поэта; Большая серия).

Тывинский государственный университет

Филологический факультет

Кафедра русского языка

НА ТЕМУ: Первые шаги в упорядочении русского литературного языка на новой основе (А.Д. Кантемир, В.К. Тредиаковский)

Выполнила студентка 5 курса 4 группы Чаштыг О.Х.

Проверила: Суздальцева Л.Т.

Кызыл - 2009

Формирование национального русского литературного языка заключалось в сложных преобразованиях структуры литературных текстов и в перестройке литературного языка как системы подсистем, в разрушении старого противопоставления двух типов литературного языка и в становлении системы его функциональных разновидноcтей. Завершение этого процесса связано с деятельностью Пушкина, с развитием реализма в литературе, но непосредственные его истоки относятся к концу петровского времени и началу следующего этапа в истории русской литературы и русского литературного языка - к периоду классицизма, который с полным основанием можно назвать также ломоносовским периодом. Первые практические шаги в упорядочении русского литературного языка на основе теоретических установок классицизма, предусматривающих соответствие жанра и стиля литературного произведения, сделал А. Д. Кантемир в своих стихотворных сатирах.

Кантемир рассматривал сатиру как жанр, требующий «низкого» стиля. О языке своих сочинений он отзывался так: «Обыкши я подло и низким штилем писать, не умею составлять панегирики, где высокий штиль употреблять надобно». В соответствии с этой установкой Кантемир довольно смело вводит в текст своих сатир просторечие, иногда и грубое. Так, в сатире II «Филарет и Евгений» читаем:

Грозно соплешь, пока дня пробегут две доли, Зевнул, растворил глаза, выспался до воли, Тянешься уж час-другой, нежишься, ожидая Пойло, что шлет Индия иль везут с Китая, Из постели к зеркалу одним прыгнешь скоком...

Здесь же находим такие слова и выражения, как докука, заторопев, похлебство, пожитки, гнусна бабья рожа, плюет на то, потрись на оселку, в рот куски управляет, как свинье узда и другие.

Однако Кантемир соблюдает меру в употреблении просторечия. Средства разговорного языка подвергаются в сатирах Кантемира определенному отбору и упорядочению. Столь же осторожен он и в употреблении церковнославянизмов, которых в его сатирах весьма немного. Особенно показательно то обстоятельство, что Кантемир избегает столкновения в одном контексте церковнославянизмов и просторечия, столкновения, столь характерного для языка многих литературных произведений петровского времени. В результате создается язык довольно ровный, свободный как от высокопарной «славянщизны», так и от нарочитой просторечной грубости. Приведем типичный отрывок из той же сатиры «Филарет и Евгений»:

Как тебе вверить корабль? ты лодкой не правил, И хотя в пруду твоем, лишь берег оставил, Тотчас к берегу спешишь гладких испугался Ты вод. Кто пространному морю первый вдался, Медное сердце имел: смерть там обступает С низу, с верху и с боков, одна отделяет От нее доска, толста пальца лишь в четыре: Твоя душа требует грань с нею пошире; И писана смерть тебя дрожать заставляет; Один холоп лишь твою храбрость искушает, Что один он отвечать тебе не посмеет.

Кантемира нередко оценивают как писателя, который завершает древнюю и начинает новую русскую литературу. Эта имеющая серьезные основания оценка справедлива и по отношению к языку его произведений. Несмотря на огромную силу объективно протекавшего процесса демократизации литературного языка, большинство писателей вплоть до петровского времени все же считало литературным языком язык книжно-славянского типа. Поэтому, даже не владея этим типом языка как целостной подсистемой, они стремились иногда кстати, а чаще некстати употреблять книжно-славянские грамматические формы, слова и обороты. Кантемир был первым крупным русским писателем, который сознательно отказался от книжно-славянского типа языка и обратился к разговорному языку как основному источнику языка своих произведений.

В рамках поэтики классицизма сатира как литературный жанр открывала возможности свободного обращения к повседневному живому употреблению для построения языка литературного произведения. Однако было бы в корне неверно отождествлять язык «низких» жанров классицизма с бытовым просторечием. Кантемир квалифицирует стиль своих сатир как «низкий» лишь в противоположность «высокому», книжно-славянскому стилю панегирической поэзии. «Низкий» стиль не означал сниженного, вульгарного, грубого стиля; «низким» он был лишь в противоположность «высокому». Почерпнутый из античных и средневековых риторик термин «низкий стиль» вообще не был удачен для русского языка в силу дополнительных смысловых ассоциаций, которые он вызывал, поэтому наряду с этим термином употреблялся и другой, более соответствующий сущности обозначаемого явления - «простой стиль».

Заметная веха в теоретическом осмыслении процессов развития русского литературного языка - труды В. К. Тедикаовского. В 1730 г. Тредиаковский опубликовал перевод романа французского писателя Поля Тальмана «Езда в остров любви». В обращении «К читателю» переводчик писал:

На меня, прошу вас покорно, не извольте прогневаться (буде вы еще глубокословныя держитесь славенщизны), что я оную не славенским языком перевел, но почти самым простым русским словом, то есть каковым мы меж собой говорим. Сие я учинил следующих ради причин. Первая: язык словенской у нас есть язык церковной, а сия книга мирская. Другая: язык словенской в нынешнем веке у нас очюнъ темен, и многие его наши читая не разумеют, а сия книга есть сладкия любви, того ради всем должна быть вразумительна. Третия: которая вам покажется может быть самая легкая, но которая у меня идет за самую важную, то есть, что язык славенской ныне жесток моим ушам слышится, хотя прежде сего не толко я им писывал, но и разговаривал со всеми: но за то у всех я прошу прощения, при которых я с глупосдо-вием моим славенским особым речеточцем хотел себя показывать.

В этом высказывании выдвигаются два важнейших теоретических положения: 1) отказ от «славенского» языка как языка литературы и признание за ним роли только языка церкви, 2) ориентация на разговорный язык как основу литературного языка. Существенны и указания на то, что в первой половине XVIII в. «язык славенской» был уже для большинства читателей «очень темен», малопонятен, а для некоторых был и эстетически неприемлем («язык славенской ныне жесток моим ушам слышится»).

Здесь необходимо вернуться к уже затрагивавшемуся вопросу о сущности явления, называемого сближением литературного языка с разговорным, а также коротко рассмотреть вопрос о том, что подразумевали писатели и филологи XVIII в. под «славенским языком».

В период формирования нации, для которого характерно «единство языка и беспрепятственное развитие», преодолевается тенденция к расхождению между литературным и разговорным языком, главенствующей становится тенденция к сближению литературного языка с разговорным. Это сближение состоит в устранении из литературного языка архаически-книжных языковых единиц и замене их единицами разговорного употребления, а также в устранении приемов организации языковых единиц в литературном тексте, с наибольшей очевидностью вступающих в противоречие с общепринятой организацией языковых единиц в разговорной практике.

Для писателей и филологов XVIII в. была, разумеется, очевидна существенная разница между тогдашним разговорным «живым употреблением» и старинным литературным языком, за которым закрепилось наименование «славенского». И если в современной науке вопрос о литературном языке Древней Руси. В его разновидностях не окончательно прояснен, то в XVIII в. он тем более вырисовывался весьма смутно. «Славенским языком» обобщенно называли язык старинных книг, преимущественно религиозных («язык славенской у нас есть язык церковной»), не выявляя и не подчеркивая различий ни между церковнославянским и древнерусским литературным языком, ни между типами древнерусского литературного языка. «Славенский язык» соотносился с русским языком как язык прошлого («язык славенской в нынешнем веке у нас очень темен») с языком современным. В. В. Колесов пишет: «В отличие от предыдущей эпохи, в XVIII в. актуальным было не противопоставление церковнославянское - русское, а противопоставление живое русское (общерусское) - архаическое (в том числе славянизмы разного рода». Это высказывание правильно отражает представления литераторов того времени. В 1769 г. Д. И. Фонвизин писал: «Все наши книги писаны или славенским, или нынешним языком». Хронологическая, а не генетическая противопоставленность «славенского» и «нынешнего» языка сформулирована здесь совершенно четко.

В XVIII в. было распространено также выражение «славянороссийский (или славянорусский) язык». Этим наименованием подчеркивалось единство старинного «славенского» (славянского) и современного русского языка и преемственность второго по отношению к первому. Достаточно строгого разграничения понятий «славенский» и «славянороссийский» не было, но если «славенским» обычно называли язык старинный, то «славянороссийским» - не только старинный язык, но и те разновидности современного литературного языка, которые подчеркнуто были ориентированы на сохранение книжно-славянских традиций, представляли собой попытку объединения старого и нового в литературном языке с опорой преимущественно на старое.

Высказанные Тредиаковским положения имели большое теоретическое значение для своего времени. Особенно это относится к принципу опоры на разговорный язык, на живое употребление. Следует, однако, иметь в виду, что Тредиаковский предлагал ориентироваться не на разговорный язык вообще, а лишь на разговорный язык «благородного сословия». В «Речи о чистоте российского языка» он говорил: «Украсит его (то есть русский язык) в нас двор ея величества в слове учтивейший и великолепнейший богатством и сиянием. Научат нас искусно им говорить и писать благоразумнейший ея министры и премудрый священноначальники, из которых многий, вам и мне известный, у нас таковы, что нам за господствующее правило можно б их взять было в грамматику и за краснейший пример в реторику. Научит нас и знатнейшее и искуснейшее благородных сословие. Утвердят оный нам и собственное о нем рассуждение и восприятое употребление от всех разумных: не может общее, красное и пишемое обыкновение не на разуме быть основано, хотя коль ни твердится употребление, без точныя идеи об употреблении». Конечно, «двор ея величества», «благоразумнейший ея министры и премудрый священноначальники» упоминаются здесь главным образом для соблюдения этикета, но «благородных сословие» и «употребление от всех разумных», т. е. образованных, имеющих «идею об употреблении», - это уже вполне реальные факторы, которые имеет в виду Тредиаковский. Таким образом, он ориентирует литературный язык на «живое употребление» образованного дворянства. Несмотря на социальную ограниченность, для того времени это был прогрессивный принцип, поскольку он отвергал архаический «славенский» язык и утверждал современный разговорный язык (хотя и в сословно ограниченном объеме) в качестве основы литературного языка.

Но прогрессивные теоретические установки Тредиаковского почти не получили практического воплощения в его собственных ранних литературных трудах. Так, язык «Езды в остров любви» тяжеловесен, имеет в своем составе довольно многочисленные канцеляризмы, не свободен и от церковнославянизмов, изобилует громоздкими синтаксическими конструкциями и в целом далек от «живого употребления». Вот как выглядит начало романа в переводе Тредиаковского:

Я за справедливое нахожу, любезный мой Лщида, чтоб вам известие учинить о мне, и по отсутствовании такожде чрез целый год, дабы наконец вас освободить от нетерпеливого безпокойства, в которое вас привело безысвестие о моем состоянии. Я во многих перебывал чюжестранных краях от того времяни, как я с вами разлучился. Но не Можно мне вас уверитъ в состоянии, в котором я ныне нахожусь, что буду ль я довольно иметь силы к описанию вам моего пути. Сие еще умножит настоящее мое нещастие, ежели мне надобно будет возновить « памяти моей то, которое уже прошло, и так же сие не имеет как возрастить мою болезнь, ежели мне надлежит мыслить о оных роскошах, от которых мне не осталось как горкое токмо воспоминовение

В более поздний период своей деятельности, относящийся уже к ломоносовскому времени, Тредиаковский стал склоняться к «славенскому» языку как основе русского литературного языка. По мнению В. В. Виноградова, это явилось результатом влияния общественных; настроений 40 - 50 годов XVIII в., когда все громче стали раздаваться протесты против увлечения западноевропейскими языками. В «Предъизъяснении об ироической пииме» Тредиаковский писал: «На чтож нам претерпевать добровольно скудость и тесноту французскую, имеющим всякородное богатство и пространство славянороссийское?».

При всей противоречивости литературного творчества Тредиаковского, в нем были несомненные удачи. Известно, например, что Пушкин высоко ценил некоторые места «Тилемахиды», особенно стих, который и Дельвиг, считал примером прекрасного гекзаметра:

Корабль Одисеев, Бегом волны деля, из очей ушел и сокрылся.

Список использованной литературы

1. Горшков А.И. Теория и история русского литературного языка: учеб. пособие. – М.: Высш. шк., 1984. – 319 с.

КАНТЕМИР Антиох Дмитриевич , светлейший князь, российский государственный деятель, дипломат, тайный советник (1741), поэт, переводчик. Из рода Кантемиров. Сын Д. К. Кантемира. Получил блестящее для своего времени домашнее образование. Изучал историю, древнегреческий, латинский, итальянский, французский и русский языки. Учителями Кантемира были его отец, а также грек А. Кондоиди, немец И. Г. Фоккеродт и выпускник Славяно-греко-латинской академии И. Ю. Ильинский. Под влиянием последнего Кантемир в 1725 году перевёл с латыни произведение византийского учёного 12 века К. Манассии «Синопсис историческая», а также составил свой первый труд - «Симфонию на Псалтырь» (алфавитный указатель к стихам из псалмов; 1727). С 1722 на службе в лейб-гвардейском Преображенском полку. Вместе с отцом участвовал в Персидском походе 1722-23. В 1724 году учился в Славяно-греко-латинской академии. В 1726-27 слушал курсы философии и математики у профессоров Х. Ф. Гросса и Ф. Х. Майера, а также алгебры и астрономии - у Г. Гюйссена в Академическом университете при Петербургской АН. Перевёл с французского языка: «Некое итальянское письмо, содержащее описание Парижа и французов» (1726), «Таблица Кебика - философа» (1729) и др. Разделяя идеи петровских преобразований, сблизился с архиепископом Феофаном Прокоповичем, вошёл в так называемую учёную дружину.

Настроения «дружины» нашли отражение в первых написанных на русском языке по классическим образцам Горация и Н. Буало стихотворных сатирах Кантемира. Из 8 сатир Кантемира первые 5 написаны в России в 1729-31 и позднее сильно переработаны, 6-8-я - в Париже в 1738-39 (впервые изданы на русском языке в 1762, до этого выходили во французском переводе в 1749, в немецком - в 1752). Приписываемая Кантемиру 9-я сатира (издана в 1858) ему не принадлежит. Две первые сатиры («На хулящих учения» и «На зависть и гордость дворян злонравных») отличаются изобилием злободневных политических аллюзий, антиклерикальной направленностью, резкой критикой допетровской старины. В них автор осуждал действия тех представителей церковных и светских кругов, которые пытались после смерти императора Петра I препятствовать распространению научных знаний в России. Рассматривая петровскую Табель о рангах 1722, Кантемир отстаивал идею физического равенства людей и внесословной ценности человека. 3-я сатира («О различии страстей человеческих»), практически лишённая политического подтекста, в духе Феофраста и Ж. де Лабрюйера представляет картину нравов, развёрнутую в череде персонажей, олицетворяющих общечеловеческие пороки. Сатиры, написанные Кантемиром в Париже («О истинном блаженстве», «О воспитании», «На бесстыдную нахальчивость»), представляют собой преимущественно морально-философские рассуждения, в которых оптимистические воззрения ранних просветителей на человеческую природу (Дж. Локка и др.) корректируются пессимистической нравственной философией античного стоицизма. Присущие стилю сатир сложный, иногда латинизированный синтаксис и свободное смешение церковнославянской и просторечной лексики - результат стремления Кантемира к созданию особого поэтического языка, равно противопоставленного языку церковной книжности и собственно живой речи (литературно-теоретические воззрения Кантемира изложены им в «Письме Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских», 1742, издано в 1744). В 1730 году Кантемир перевёл с французского языка трактат Б. Фонтенеля «Разговоры о множестве миров» (опубликован в 1740), в котором в популярной форме отстаивалась гелиоцентрическая система мира. Перевод книги и примечания к ней, многие из которых вошли в работу «О природе и человеке» (1743), имели немаловажное значение для разработки русской научной терминологии. В начале 1730-х годов Кантемир работал над поэмой «Петрида, или Описание стихотворное смерти Петра Великого» (не окончена; издана в 1859). Особое место в творческой деятельности Кантемира занимало издание научного наследия его отца. На свои средства Кантемир опубликовал в Лондоне фундаментальный труд отца «История возвышения и упадка Оттоманской Порты» (тома 1-2; на английском языке издан в Лондоне в 1734-35, на французском языке - в Париже в 1743, на немецком языке - в Гамбурге в 1755). Кантемир являлся сторонником естественного права, разделял идеалы просветителей. Отстаивал идею равенства людей перед законом и судом. Считал, что все люди рождаются равными, что характер человека не зависит от природы, его формирует воспитание.

После смерти императора Петра II (1730) Кантемир выступил противником «затейки» верховников, сторонником самодержавной власти. Содействовал восшествию на престол императрицы Анны Ивановны (участвовал в составлении и редактировании текста обращения дворянства к Анне Ивановне о восстановлении самодержавия).

В 1731-33 годах резидент, затем полномочный министр (до 1738) в Лондоне; вёл переговоры о признании английским двором императорского титула Анны Ивановны и назначении английского посла в Санкт-Петербурге. В ходе борьбы за Польское наследство (1733-35) способствовал избранию на королевский престол Августа III. При посредничестве Кантемира в 1734 между Россией и Великобританией был подписан торговый договор. Помимо дипломатической службы, Кантемир по заданию Петербургской Академии Наук приобретал книги, математические, физические и астрономические приборы, приглашал на работу в Академии Наук европейских учёных.

Полномочный министр (1738), чрезвычайный посол (1739-44) в Париже. Там он познакомился с Ш. Л. Монтескьё и перевёл на русский язык его «Персидские письма» (перевод не сохранился). Находился в переписке с Вольтером и другими философами и литераторами французского Просвещения. Кантемир взял на себя организацию контактов между Петербургской Академией Наук и Французской академией. Закупал и пересылал в Санкт-Петербург книги французских авторов, географические и морские карты, планы европейских городов и крепостей. Способствовал изданию в Гааге трагедии П. Морана «Меншиков» (1739). Перевёл на русский язык 22 послания Горация (частично изданы в 1744; полное издание - 1867) и 55 стихотворений Анакреонта (1736, изданы в 1867), подготовил к печати собственные произведения, снабдив их комментариями (издано с предисловием И. С. Баркова).

Был похоронен в Париже, в 1745 году на средства сестры М. Д. Кантемир перезахоронен в семейной усыпальнице в церкви Святых Константина и Елены Николаевского греческого монастыря в Москве (в 1935 монастырь вместе с усыпальницей был разрушен).

Соч.: Сочинения, письма и избранные переводы. СПб., 1867-1868. Т. 1-2; Собрание стихотворений. Л., 1957.

Лит.: Сементковский Р. И. А. Д. Кантемир, его жизнь и литературная деятельность. СПб., 1893; Александренко В. Н. К биографии князя А. Д. Кантемира. Варшава, 1896; Майков Л. Н. Материалы для биографии князя А. Д. Кантемира. СПб., 1903; Ehrhard М. Le prince Cantemir à Paris. 1738-1744. Р., 1938; Paдовский М. И. А. Кантемир и Петербургская академия наук. М.; Л., 1959; Graßhoff Н. А. D. Kantemir und Westeuropa. В., 1966; Веселитский В. В. А. Кантемир и развитие русского литературного языка. М., 1974; Бобынэ Г. Е. Философские воззрения А. Кантемира. Киш., 1981; Николаев С. И. Трудный Кантемир: (стилистическая структура и критика текста) // XVIII в. СПб., 1995. Сб. 19; Bobână Gh. A. Cantemir. Poet, gânditor şi om politic. Chişinău, 2006.

В. Л. Коровин, В. И. Цвиркун.

Антиох Дмитриевич Кантемир родился 10 (21) сентября 1708 г. в Константинополе. По происхождению князь, широко и разносторонне образованный человек, русский поэт-сатирик, писатель, переводчик, выдающийся дипломат своего времени, известный деятель раннего русского Просвещения. Наиболее крупный русский поэт силлабической эпохи (до реформы Тредиаковского -- Ломоносова).

Младший сын молдавского господаря, известного ученого-энциклопедиста, писателя и историка, автора знаменитой «Оттоманской империи» князя Дмитрия Константиновича Кантемира и Кассандры Кантакузен. По матери он потомок византийских императоров.

В отличие от своего отца, князя Константина, отец Антиоха, князь Дмитрий, всецело посвятил себя мирной деятельности, не оправдывая воинственной своей фамилии (Кантемир означает либо родственник Тимура -- предки Кантемира признавали своим родоначальником самого Тамерлана, -- либо кровь-железо; в любом случае татарское происхождение фамилии Кантемир, несомненно).

Отец писателя Дмитрий Константинович во время войны России с Турцией заключил союз с Петром I, стремясь освободить свою страну от турецкого ига. Но Прутский поход 1711 года был неудачным, вследствие чего семья навсегда оставила солнечную Молдавию и переехала в Россию. Первое время после переселения в Россию, семья Кантемира жила в Харькове, а затем в курских и украинских поместьях, пожалованных Д. Кантемиру Петром I. В 1713 году старый князь переезжает с семьей в Москву. В 1719 году по приглашению царя Дмитрий Кантемир переселился в Петербург, и вслед за ним туда переезжает вскоре и вся его семья.

Стремясь втянуть Кантемира-отца в государственную деятельность, Петр I давал ему всевозможные поручения, а в 1721 году назначил членом Сената. И в доме отца и за пределами дома молодой Антиох Кантемир становится невольным наблюдателем придворной жизни. Образы сановных лиц, фаворитов и временщиков, которые позднее появятся в сатирах Кантемира, были живыми впечатлениями его юношеских лет. Антиох Кантемир получил блестящее разностороннее домашнее образование. Биографы Антиоха Дмитриевича упоминают о том, что он проходил обучение в Заиконоспасском училище, оговариваясь при этом, что ни дата поступления, ни срок пребывания в нем А. Кантемира неизвестны. Систематическое его обучение в Московской Славяно-греко-латинской академии может быть поставлено под сомнение, однако близкие связи его с академией, ее наставниками и учащимися вполне реальны. Известно, например, что в 1718 году, в возрасте десяти лет, Антиох Кантемир публично выступал в названной академии с похвальным словом Димитрию Фессалоникийскому, которое было произнесено им на греческом языке; а в возрасте 18 лет был избран в Академию Наук.

В 1722 году Дмитрий Кантемир, большой знаток жизни и быта восточных народов и восточных языков, сопровождает Петра I в знаменитый Персидский поход. Вместе с ними в этом походе принимал участие и 14-летний Антиох Кантемир.

Отзвуки впечатлений, вынесенных из длившегося около года Персидского похода, можно найти в ряде произведений А. Кантемира (первая редакция III сатиры, написанной на французском языке и посвященной г-же д"Эгийон мадригал и др.).

В августе 1723 года, на обратном пути из Персидского похода, скончался Дмитрий Кантемир, и вскоре после этого вся его семья переселяется из Петербурга в Москву.

Отец в духовном завещании отказал все свое имущество тому из своих сыновей, который проявит наибольшее расположение к научным занятиям, причём он имел в виду именно Антиоха, «в уме и науках от всех лучшего». Из четырех сыновей Д. Кантемира младший, Антиох, отличался наибольшими стремлениями и способностями к образованию. Антиох Дмитриевич прекрасно знал древние и современные иностранные языки (итальянский, греческий, латинский, английский и французский); античную, итальянскую, французскую, английскую и испанскую литературу. Его обширные знания поражали современников. Разносторонность Кантемира проявлялась в его интересе не только к гуманитарным наукам, искусству, музыке, но и к естественным циклу наук. В прошении, написанном 25 мая 1724 года на имя Петра I, 16-летний Антиох Кантемир перечислял науки, к которым он «имел немалую охоту» (история древняя и новая, география, юриспруденция, дисциплины, относящиеся к «стату политическому», математические науки и живопись), и для изучения их просил отпустить его в «окрестные государства». В этом юношеском заявлении Антиоха в полной мере отразилась твердость его характера, его непреодолимое стремление к образованию.

В связи с осуществлением начальных мероприятий Петра I по организации Академии наук в Петербурге у Кантемира появляется возможность усовершенствовать свое образование и без выезда за границу. Он проходит в Петербурге (1724--1725) недолговременный срок обучения. У профессора Бернулли берет он уроки математики, у Бильфингера -- физики, у Байера -- истории, у Гросса -- нравственной философии.

Еще до окончания своего обучения в Академии наук Антиох Кантемир поступает на военную службу, в лейб-гвардии Преображенский полк. В течение трех лет служит в звании нижнего чина и только в 1728 году получает первый офицерский чин -- поручика.

В открывшейся в 1725 г. Академии наук в Петербурге Кантемир слушал лекции по математике и физике. Его увлечение философией сказалось в переводе им на русский язык научно-популярного трактата французского писателя и ученого Фонтенеля «Разговоры о множестве миров», «богопротивной атеистической книжицы», как называли ее церковники, в которой защищалась гелиоцентрическая теория. Перевод был сделан в 1730 г. и передан Кантемиром перед отъездом за границу в Академию наук, но напечатан был только в 1740 г., а в 1756 г. - запрещен Синодом. Философские интересы Кантемира проявились и в более поздний период, когда в 1742 г. он написал оригинальный философский трактат «Письма о природе и человеке». Плеханов, рассматривая этот трактат в «Истории русской общественной мысли», признает заслуги Кантемира в постановке вопросов, которые будут «занимать русских просветителей до Чернышевского и Добролюбова включительно».

Начало литературной деятельности Кантемира относится ко второй половине 20-х годов: в это время он сочиняет не дошедшие до нас любовные песни, которые пользовались большой популярностью. Позднее Кантемир с осуждением отзывался о своих ранних опытах, считая, что его призвание - писать не любовные, а сатирические стихи.

Начало литературной деятельности Антиоха Кантемира проходит под непосредственным руководством Ивана Ильинского. Первый печатный «трудок» Антиоха Дмитриевича «Симфония на Псалтырь», о котором в авторском предисловии сказано, что он «сочинился аки бы сам собой за частое в священных псалмопениях упражнение», представляет собою свод стихов из псалмов Давида, расположенных в азбучно-тематическом порядке. Написанная в 1726 и изданная в 1727 году «Симфония на Псалтырь» к поэтическому творчеству Кантемира имеет самое непосредственное отношение, так как для своего времени Псалтырь была не только «богодухновенной», но и поэтической книгой. «Симфония на Псалтырь» -- первое печатное произведение Антиоха Кантемира, но не первый литературный труд его вообще, что подтверждается авторизованной рукописью мало известного перевода Антиоха Кантемира под названием «Господина философа Константина Манассиса Синопсис историческая», датированного 1725 годом. Хронику Манассии Кантемир переводил с латинского текста и только впоследствии, обратившись к греческому оригиналу, внес небольшие исправления в свой перевод. Язык этого перевода назван Кантемиром «славено-российским», и в переводе действительно господствуют морфологические и синтаксические нормы церковнославянского языка, чего нельзя сказать ни об одном из других произведений Кантемира.

К 1726--1728 годам следует отнести и работу А. Кантемира над переводом на русский язык четырех сатир Буало и написание оригинальных стихотворений «О жизни спокойной» и «На Зоила».

С 1729 года начинается период творческой зрелости поэта, когда он вполне сознательно сосредоточивает свое внимание почти исключительно на сатире и свое литературное творчество подчиняет воспитательным задачам. «Все, что я пишу, пишу по должности гражданина, отбивая все, что согражданам моим вредно быть может», - заявлял он. Осознание писательского дела как дела высокого, гражданско-патриотического стало, начиная с Кантемира, в России традицией, подготовленной историей предшествующей древнерусской культуры и письменности. В личности и творчестве Кантемира нашел отражение процесс отмирания старой средневеково-схоластической традиции.

Кантемир в своем творчестве осознает себя поэтом-гражданином. Как активный политический деятель, писатель-просветитель, он не может остаться в стороне, видя недостатки и пороки общества:

Одним словом, в сатирах хочу состарети,

А не писать мне нельзя: не могу стерпети.

(IV сатира, I ред.)

Первая сатира Кантемира «На хулящих учения. К уму своему» была написана в 1729 г. и, распространенная в списках, получила горячую поддержку со стороны Феофана Прокоповича.

Кантемир принимал участие в событиях, приведших к воцарению императрицы Анны Иоанновны. Но сторонники петровских преобразований вскоре разочаровались в её правлении: дело Петра продвигалось медленно, а в стране царил режим бироновщины.

Когда зашла речь о предоставлении политических прав дворянству, Кантемир решительно высказался за сохранение государственного строя, установленного Петром Великим. После смерти Петра I реакция пыталась помешать движению России по пути прогресса и просвещения. Желая активно вступиться за дело Петра, Антиох Кантемир примыкает к созданной Феофаном Прокоповичем «ученой дружине». Вместе со сподвижниками Петра он выступает против «затейки верховников», стремящихся в своих интересах ограничить власть императрицы Анны Иоанновны. Дружба с Феофаном Прокоповичем, его знания, ум и опыт оказали большое влияние на политическое и литературное развитие Кантемира. Феофан Прокопович следит за развитием творчества Кантемира, поощряет его, советует ему быть стойким и продолжать бичевать «нелюбящих ученой дружины». В литературном плане влияние Феофана Прокоповича сказалось в усовершенствовании техники силлабического стиха, в подчеркнутом влиянии к рифме, что не замедлило сказаться в сатирах Кантемира. В придворных кругах подозрительно относились к Антиоху Кантемиру. Ему было отказано в возможности получить в 1731 г. пост президента Академии наук, хотя трудно было найти более подходящую кандидатуру. Очевидно, именно литературная деятельность Кантемира-сатирика пришлась не ко двору. Кантемир не раз писал о трудности избранного им пути:

Есть о чем писать, - была б лишь к тому охота,

Было б кому работать - без конца работа!

А лучше век не писать, чем писать сатиру,

Что приводит в ненависть меня всему миру!

Так писал он в сатире «О опасности сатирических сочинений. К музе своей» (четвертая сатира), которая явилась своеобразным эстетическим кодексом автора. Там же он спрашивает Музу, не пора ли им перестать писать сатиры? Музо! не пора ли слог отменить твой грубый И сатир уж не писать? Многим те не любы, И ворчит уж не один, что, где нет мне дела, Там мешаюсь и кажу себя чресчур смела. Дальнейшие рассуждения Кантемира приводят его к мысли о том, то он должен писать сатиры, несмотря на ожидающие его неприятности, ибо эту необходимость подсказывает ему сама жизнь и высокое сознание нравственного долга писателя: Не могу никак хвалить, что хулы достойно - Всякому имя даю, какое пристойно, Не то в устах, что в сердце, иметь я не знаю: Свинью свиньей, а льва львом просто называю.

Хоть муза моя всем сплошь имать досаждати, Богат, нищ, весел, скорбен -- буду стихи ткати. Кантемир заключает эту сатиру тем, что сатиры могут не нравиться только дурным людям и глупцам, на которых нечего смотреть: Таким одним сатира наша быть противна Может; да их нечего щадить, и не дивна Мне любовь их, как и гнев их мне страшен мало. Просить у них не хочу, с ними не пристало Вестись, чтоб не почернеть, касаяся сажи; Вредить не могут те мне, пока в сильной стражи Нахожуся Матери отечества правой.

Требуя от литературы сближения с жизнью в смысле правдоподобия литературных произведений, сатирик выдвигал вместе с тем требование правдивости, выражения в литературе нравственной истины, социальной справедливости, понимаемых в духе просветительской идеологии XVIII века.

Враги Кантемира решили избавиться от смелого сатирика и предложили императрице «наградить» его, отправив резидентом посольства в Лондон. 1 января 1732 года Антиох Дмитриевич Кантемир выехал из России и 30 марта этого же года прибыл в Лондон. Начавшаяся с этого времени дипломатическая служба Кантемира продолжалась свыше 12 лет и прервалась лишь с его смертью.

Основные черты внешней политики, которую проводила Россия на протяжении всего XVIII века, были намечены Петром I. Еще при жизни Петра I в Западной Европе обозначилась коалиция враждебно расположенных к России держав, в которую входили Франция, Англия и Пруссия. В годы дипломатической службы Антиоха Кантемира антирусская политика названных держав, и в особенности Франции, отличалась особенной активностью. Франция делала напряженные усилия, с тем, чтобы создать антирусский блок из граничивших с Россией государств: Швеции, Польши и Турции. В сложившейся международной обстановке от русской дипломатии требовалась особая предусмотрительность и гибкость, уменье использовать существовавшие между западными державами противоречия. Кантемир как дипломат в полной мере обладал этими качествами.

Кантемир прилагает немало усилий для установления нормальных дипломатических отношений между Англией и Россией; он предпринимает, хотя и безуспешно, целый ряд шагов для того, чтобы добиться союза между обеими странами во время борьбы за польский престол в 1734 году; настойчиво хлопочет о признании английским правительством императорского титула за Анной Иоанновной, справедливо рассматривая эти хлопоты как борьбу за поддержание международного престижа русского государства. В 1735 году русское правительство сообщило своему резиденту в Лондоне о предосудительном поведении по отношению к России английского посла в Константинополе лорда Кинуля, и благодаря энергичному вмешательству в это дело Антиоха Кантемира английское правительство вынуждено было осудить поведение своего посла и отозвать его с дипломатического поста.

Больших усилий требовала от Антиоха Кантемира необходимость опровержения различных неприязненных, а то и просто клеветнических сведений о России, которые систематически распространялись иностранной прессой, а также различного рода международными авантюристами, состоявшими на службе у политических врагов России.

Служебные обязанности Антиоха Дмитриевича не ограничивались чисто дипломатической деятельностью. По поручению русского правительства ему приходилось подыскивать за границей разных специалистов, выполнять разнообразные поручения Санкт-Петербургской Академии наук, проявлять заботу в отношении русских людей, отправленных по разным делам за границу и оставленных там без всяких средств и внимания со стороны русского правительства, выполнять отдельные поручения русских сановников и т. д.

Несмотря на огромное количество служебных дел, А. Кантемир не прекращает в это время своей литературной деятельности. В Лондоне Кантемир упорно работает над переводом «Анакреонтовых песен»; он же занимается там переводом «Юстиновой истории», рассматривая его как «повод обогатить народ наш переводами древних списателей, греческих и латинских, которые всего лучше могут возбудить в нас охоту к наукам»;1 там же работает Кантемир и над не дошедшим до нас переводом научно-популярного сочинения «Разговоров о свете» итальянского писателя Франческо Альгаротти; перерабатывает написанные в России сатиры, и в 1738 году создает новую, VI сатиру.

За время своего пребывания в Лондоне Антиох Кантемир овладел английским языком и хорошо ознакомился с английской философской и общественной мыслью и литературой. Библиотека Кантемира насчитывала большое количество книг с произведениями Т. Мора, Ньютона, Локка, Гоббса, Мильтона, Попа, Свифта, Адиссона, Стиля и других выдающихся английских философов, ученых и писателей.2

Знакомство Антиоха Кантемира с английским историком Н. Тиндалем, который перевел на английский язык и в 1734 году издал в Лондоне «Историю Оттоманской империи» Д. Кантемира, свидетельствует о том, что с английскими учеными и писателями у Кантемира были и непосредственные личные связи.

В середине 1737 года Кантемир получил от своего правительства предложение вступить в переговоры с французским послом в Лондоне Камбисом с целью восстановления дипломатических отношений России с Францией, прерванных в связи с польской войной. В результате успешного завершения названных переговоров Антиоха Кантемир был пожалован от русского правительства в камергеры и со степенью полномочного министра был назначен русским посланником в Париже, куда прибыл в сентябре 1738 года.

Помимо трудностей внешнеполитического характера, дипломатическая деятельность А. Кантемира встречала также ряд затруднений, создававшихся русским правительством и коллегией иностранных дел. Ведавший при Анне Иоанновне делами названной коллегии А. И. Остерман отказывал А. Кантемиру в самых минимальных средствах, требовавшихся русскому посольству в Париже для ознакомления с политическим состоянием Европы, для борьбы с враждебной информацией о России и т. д. Тяжелое материальное положение А. Кантемира не изменилось и после того, как с воцарением Елизаветы Петровны делами коллегии иностранных дел стал ведать князь А. М. Черкасский, ни после смерти последнего (1742), когда управление коллегией перешло в руки А. Бестужева.

Но даже и в этих условиях дипломатическая деятельность Кантемира была исключительно эффективной. Его тонкий ум, превосходная осведомленность в вопросах международной политики и хорошее знание особенностей французской жизни нередко обеспечивали успех его дипломатической, деятельности, направленной на укрепление международного престижа России.

Антиох Кантемир с глубоким уважением относился к лучшим достижениям французского гения в области культуры и литературы. Задолго до своего отъезда за границу он изучал французских классиков, упражнялся в переводах с французского языка, следил за развитием французской литературы.

В Лондоне, а затем в Париже, куда его привели переговоры с французским правительством, способствовавшие восстановлению отношений России с Францией, Кантемир проявил себя блестящим дипломатом, дальновидным и инициативным, оказав и деятельностью своей, и личностью немалые услуги России. Европейская образованность, дипломатическая проницательность, сочетавшаяся с прямодушием, благородство облика и глубина натуры - все привлекало в нем. В Кантемире видели представителя дворянской интеллигенции новой России, и это не могло не способствовать признанию «России молодой». Посланником в Париже Кантемир пробыл с 1738 по 1744 гг., так и не сумев вернуться на родину. В Париже Кантемир близко познакомился с философом-просветителем Б. Фонтенелем, драматургом Нивелем де Лашоссе, математиком Мопертюи, Монтескье (он перевел знаменитую сатиру Монтескье «Персидские письма»). Переписывался Кантемир и с Вольтером. Пребывание Антиоха Кантемира во Франции оказало сильное воздействие на развитие русской темы во французской литературе. В этом отношении показательны связи русского писателя-просветителя с французским драматургом Пьером Мораном, Дидро, Мерсье и Ретиф де ла Бретоном.

Роль посредника в сношениях между Санкт-Петербургской и Парижской Академиями наук, которую добровольно взял на себя Антиох Кантемир, способствовала возникновению его связей с парижской ученой средой.

Несмотря на свои глубокие связи с мировой культурой и длительное пребывание за пределами своей родины, А. Кантемир, как писатель и просветитель, не растворялся в инонациональной культурной стихии. Занятиям русской литературой, в которых он видел свой гражданский долг, А. Кантемир отдавал почти весь свой досуг и свободное время. Он настойчиво добивался издания своих произведений в России, однако его намерение не встретило поддержки в официальных сферах. Предосторожности ради писатель вынужден был неоднократно заявлять о том, что на литературный труд ему «только лишные часы употреблять дозволено». Трагедия писателя, насильственно лишенного общения со своими читателями, которую переживал Кантемир, нашла яркое выражение в его стихотворении «К стихам своим» (1743). Для того чтобы даже в таких тяжелых условиях продолжать свой поэтический труд, необходимы были не только чувство неразрывной связи с русской культурой, но и непоколебимая вера в ее великую судьбу.

Отдавая за границей все свободное время поэзии, Кантемир первым перевел на русский язык оды Анакреонта, послания Горация, напечатанные в 1744 г., которые Кантемир снабдил подробными примечаниями. Для Кантемира характерна филологическая широта интересов. Он сопровождает комментариями и свои оригинальные произведения, объясняя термины, сообщая множество сведений из истории, философии, мифологии, географии и т.д., проявляет на протяжении всей литературной деятельности серьезный интерес к стихосложению, к языку своих сатир. До 1732 Кантемир написал также несколько басен «Огонь и восковой болван», «Верблюд и лисица» и др., критикующих современное социальное зло. Но основное литературное наследие Кантемира - написанные им девять сатир, в которых проявилась одна из основных национальных особенностей русского классицизма - сатирико-обличительная тенденция, подхваченная и продолженная последующими русскими писателями-просветителями Сумароковым, Фонвизиным, Новиковым, Крыловым.

Первые пять сатир («На хулящих учения. К уму своему», «На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений», «О разбитой страстей человеческих. К архиепископу Новгородскому», «О опасности сатирических сочинений. К музе своей», «На человеческие злонравия вообще. Сатир и Пернерг») написаны Кантемиром до отъезда за границу в 1729 - 1732 гг. и неоднократно впоследствии подвергались им литературной обработке. Три сатиры («О истинном блаженстве», «О воспитании. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому», «На бесстыдную нахальчивость») - написаны в 1738 - 1739 гг. Кантемиру принадлежит еще одна сатира, которая в его собрании сочинений обозначена девятой. Она называется «На состояние сего света. К солнцу». Время ее создания, согласно примечанию к ней самого Кантемира, относится к июлю 1738 г.

Все сатиры Кантемира имеют двойное заглавие. Второе заглавие раскрывает основной замысел автора и определяет композицию сатир. Все сатиры его построены по одному принципу. Сатира начинается с обращения (к уму своему, к музе, к солнцу, к Филарету и т.д.), которое довольно абстрактно, но оно придает сатире характер непринужденной беседы. Далее следует основная часть - сатирические портреты, которые раскрывают сущность заглавия и основного замысла автора - дать сатирическое изображение «хулящих учение» (в первой сатире), «дворян злонравных» (во второй) и т.д. Заключительная часть сатир - авторские рассуждения, в которых излагаются положительные взгляды автора.

Построению сатир Кантемир учился у Буало, но сатирические портреты взяты им из русской жизни, и в этом общественное значение сатир Кантемира. Одной из сильных сторон сатир Кантемира является язык, которым они написаны. Кантемир упорно работал над словом, подвергая неоднократной переработке свои произведения, создавая новые литературные редакции, и стремился к тому, чтобы слово было простым, ясным, соответствующим содержанию. В языке сатир Кантемира мало славянизмов, он часто обращается к просторечию, к пословицам и поговоркам. Первая сатира «На хулящих учение…» носила ярко выраженный антиклерикальный характер и была направлена против партии церковников Стефана Яворского, Григория Дашкова, стремившихся снова установить патриаршество и допетровские порядки. Она резко обличала и реакционное дворянство. Кантемир выступал в защиту наук, просвещения и хотя его рассуждения носили общий, несколько абстрактный характер, тем не менее они были вызваны русской действительностью и обращены к ней. Он верил, что от развития просвещения зависит государственный прогресс и исправление нравов. Он пишет о трудном пути писателя-сатирика. В обращении к уму своему он советует не заниматься литературным трудом, ибо этот путь, который проторили музы (9 босых сестер), стал неприятен и труден. Кантемир горько сетует на бедственное положение науки в настоящий момент: Гордость, леность, богатство -- мудрость одолело, Невежество знание уж местом посело; То под митрой гордится, в шитом платье ходит, Оно за красным сукном судит, полки водит. Наука ободрана, в лоскутах обшита, Из всех знатнейших домов с ругательством сбита;

Знаться с нею не хотят, бегут ея дружбы, Как, страдавши на море, корабельной службы. Резкими сатирическими чертами рисует Кантемир портреты противников просвещения. Ханжа Критон - первый хулитель. Он - типичный представитель невежественного и алчного духовенства. Не только нравственные, но прежде всего экономические мотивы побуждают его быть недовольным распространением наук, в результате чего стали считать, что духовенству «поместья и вотчины весьма не пристали». Списан с натуры и портрет епископа, «подлинником» для которого послужил непримиримый враг «ученой дружины» Георгий Дашков. Во многих сатирах Кантемиром изображаются корыстолюбивые и невежественные церковники как опасные враги просвещения.

Епископом хочешь быть - уберися в рясу,

Сверх той тело с гордостью риза полосата

Пусть прикроет; повесь цепь на шею от злата,

Клобуком покрой главу, брюхо - бородою,

Клюку пышно повели - везти пред тобою;

В карете раздувшися, когда сердце с гневу

Трещит, всех благословлять нудь праву и леву.

Должен архипастырем всяк тя в сих познати

Знаках, благоговейно отцом называти.

Что в науке? что с нее пользы церкви будет?

Иной, пиша проповедь, выпись позабудет,

От чего доходам вред; а в них церкви права

Лучшие основаны, и вся церкви слава.

Характерно, что в примечаниях к первой сатире Кантемир сам указал на прототип епископа, которым послужил глава церковной реакции Георгий Дашков.

В портретной галерее выступает и тупой невежда дворянин Силван. И он хулит науки, считая, что дворянину наукой заниматься непристойно, в ней нет и никакой материальной пользы, зачем «трудиться в том, с чего вдруг карман не толстеет».

Силван другую вину наукам находит.

"Учение, - говорит, - нам голод наводит;

Живали мы преж сего, не зная латыне,

Гораздо обильнее, чем мы живем ныне;

Гораздо в невежестве больше хлеба жали;

Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли.

Буде речь моя слаба, буде нет в ней чину,

Ни связи, - должно ль о том тужить дворянину?

Праздный гуляка Лука, фат и щеголь Медор считают науку помехой:

Крушиться над книгою и повреждать очи?

Не лучше ли с кубком дни прогулять и ночи?

Кантемир вводит в список «не друзей» науки и церковников, и судий, умеющих только «крепить приговоры», и невежественных военных. Уже в первой сатире Кантемир борется с поверхностным, внешним подражанием западноевропейской культуре: перениманием европейских манер, погоней за модой, внешним лоском.

Имена Критона, Силвана, Медора условны, но созданные Кантемиром абстрактно-обобщенные образы несут в себе черты подлинных современников сатирика. Эта реальная действительность, к которой обращается Кантемир, дала возможность Белинскому писать, что он первым из русских писателей «по какому-то счастливому инстинкту свел поэзию с жизнью». Но хотя Кантемир и «свел поэзию с жизнью», все же он не изменил рационалистической природы поэзии и судил о жизни, основываясь на отвлеченных понятиях о добродетели и нравственности.

Следует отметить, что первая сатира, как и все пять первых сатир, впоследствии была переписана автором. Через 13 лет, автор повзрослевший, более ответственный и сдержанный убирает «особо острые углы». Теперь, автор считает недопустимым свои прежние весьма суровые упреки. До наших дней сохранились обе версии написанного, и читатель может сравнить их.

Например, в более поздней редакции нельзя увидеть таких строчек: Противно учение, творец немил, чаю, Когда чту книгу кому -- говорит: скучаю! Нет, в новой редакции и этих строк: Под видом смирения зависть преглубока, Да цветет в сердце к власти охота жестока. Юный Кантемир писал свою сатиру более отдаваясь чувству, порыву, писал с конкретных прототипов, не боясь последствий. Более мудрый Кантемир, редактировал свой труд более умом, нежели сердцем. Он стал осмотрительнее, осторожнее в своих высказываниях. Он сделал своих персонажей более условными. От этого, по моему мнению, редактированная сатира потеряла долю искренности. Я считаю более удачным именно первоначальный вариант. Спустя два месяца после сатиры «На хулящих учение…» была написана вторая сатира Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных», имеющая подзаголовок «Филарет и Евгений». В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения.

Сатира «Филарет и Евгений» была также направлена против врагов петровских реформ, против представителей родовой аристократии, недовольных возвышением в новое время людей незнатных, но способных.

Эта сатира важна социальностью своего содержания. Кантемир первым в русской поэзии ставит знаменитый впоследствии вопрос о благородстве рождения и благородстве заслуг. Знатный должен оправдать свое происхождение заслугами. К такому выводу приходит сатирик, отстаивая петровскую точку зрения на дворянство. Петр I хотел примером и принуждением заставить дворянских и боярских сынков трудиться на пользу России. Этому должно было послужить одно из важных мероприятий Петра - установление «Табели о рангах», отменяющих дворянские и боярские привилегии и воздающих по заслугам перед государством, независимо от сословной принадлежности. Сатира построена в форме диалога Филарета (любящего добродетель) и Евгения (благородного). Евгений перечислят заслуги своих предков, считая, что они дают ему право на занимание главных должностей в государстве.

Знатны уж предки мои были в царство Ольги

И с тех времен по сих пор в углу не сидели -

Государства лучшими чинами владели.

Рассмотри гербовники, грамот виды раэны,

Книгу родословную, записки приказны:

С прадедова прадеда, чтоб начать поближе,

Думного, наместника никто не был ниже;

Искусны в миру, в войне рассудно и смело

Вершили ружьем, умом не одно те дело.

Взгляни на пространные стены нашей салы -

Увидишь, как рвали строй, как ломали валы.

В суде чисты руки их: помнит челобитчик

Милость их, и помнит злу остуду обидчик.

Адам дворян не родил, но одно с двух чадо

Его сад копал, другой пас блеюще стадо;

Ное в ковчеге с собой спас все себе равных

Простых земледетелей, нравами лишь славных;

От них мы все сплошь пошли, один поранее

Оставя дудку, соху, другой - попозднее.

Так родовой аристократ Кантемир отстаивал и утверждал естественное равенство людей и права разума и личных достоинств человека. Кантемир защищает умных и способных людей независимо от их социального происхождения. Социально-обличительный характер носит и резкая критика Кантемиром жестокости помещиков-крепостников:

… Каменный душою,

Бьешь холопа до крови, что махнул рукою

Вместо правой левою (зверям лишь прилична

Жадность крови; плоть в слуге твоем однолична.

Кантемир, конечно, далек от мысли об освобождении крестьян, но эта резкая критика в адрес жестоких помещиков, прозвучавшая впервые, свидетельствует о глубоком гуманизме писателя и подтверждает справедливость слов Белинского, который в 1845 г. в статье о Кантемире писал, что наша литература, даже в самом начале ее, была провозвестницей для общества всех благородных чувств, всех высоких понятий. Требование гуманного отношения помещика к крепостным звучит и в пятой сатире Кантемира (первоначальная редакция), в которой изображен крестьянин, мечтающий о солдатчине в надежде избавиться от крепостного гнета. Однако и солдатская жизнь крестьянина настолько тяжела, что он с удовольствием вспоминает свою прежнюю жизнь, идеализируя ее. И в этой сатире Кантемир выступает как просветитель, сочувствуя крестьянской доле, но он далек от того, чтобы посягать на самый институт крепостничества.

В сатирах Кантемира выступают и идеальные образы государственных деятелей. В сатире «Филарет и Евгений» он перечисляет свойства, которыми такой деятель должен обладать: ум проницательный, изощренный наукой, бескорыстие, он должен быть «отцом невинного народа». В ряде сатир проступает и облик самого сатирика - человека благородного, исполненного передовых идейных устремлений своего времени.

Однако идеалы Кантемира далеки от того, что он находит в дворянско-бюрократическом обществе. «Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу». В этих словах Кантемира тот смех сквозь слезы, который явился предтечей гоголевского смеха. Недаром эту преемственность сатиры ощущал и Гоголь, который в статье 1846 г. «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность» подчеркивал значение сатирической деятельности Кантемира в русской литературе.

Кантемир - мастер сатирического портрета. Портреты, созданные им, отличаются меткостью речевых характеристик, умелым использованием яркой, запоминающейся детали. Перед нами проходят: невежественное и алчное духовенство, порочное дворянство, корыстное и воровское купечество; сатирик обличает взяточничество судей, щегольство и праздность дворян.

Связь с русской действительностью, создание обобщенных образов, которые, правда, носят абстрактный характер, но порождены реальной русской жизнью, - в этом огромная заслуга Кантемира-сатирика. В литературном отношении сатиры Кантемира связаны с сатирами Горация, Ювенала, Буало. На эту связь не раз указывал сам Кантемир.

Из сатир Кантемира, написанных за границей, большой интерес представляет седьмая сатира - «О воспитании», высокую оценку которой дал в своей статье Белинский. В этой сатире Кантемир высказал глубоко гуманные мысли о воспитании детей, о значении нравственного примера родителей.

Напрасно охрип бы я, доводя доводом,

Что ум в людях не растет месяцем и годом;

Что хотя искус дает разуму подпору,

И искус можно достать лише в поздню пору,

Однак как время того, кто не примечает

Причины дел, учинить искусным не знает,

Так прилежность сильна дать искус в малы лета.

Презренны слова мои будут без ответа,

И свет, почти весь упрям, всегда верить станет,

Что старик трех молодых разумом потянет.

Кантемиру были знакомы передовые педагогические идеи Локка. Считая, как и Локк, что воспитание надо начинать с младенческого возраста, Кантемир полемизирует с ним по поводу необходимости использовать страх как способ воспитания. «Ласковость больше в один час детей исправит, чем суровость в целый год». И утверждает, что «пример наставления всякого сильнее».

В сатире высказано столько здравых и гуманных понятий, что она «стоила бы и теперь быть напечатанною золотыми буквами и не худо было бы, если бы вступавшие в брак предварительно заучивали ее наизусть» - так писал Белинский спустя сто с лишним лет.

Одной из сильных сторон сатир Кантемира является язык, которым они написаны. Кантемир упорно работал над словом, подвергая неоднократной переработке свои произведения, создавая новые литературные редакции. Н стремился к тому, чтобы слово было простым, ясным, соответствующим содержанию. В языке сатир Кантемира мало славянизмов, он часто обращается к просторечию, к пословицам и поговоркам.

Гражданский пафос сатир Кантемира, стремление к «голой правде», к простоте и ясности языка, осознание им воспитательной роли слова дали возможность Белинскому высоко оценить творчество сатирика. Белинский писал: «В сатирах Кантемира говорится о том, что у всех было перед глазами, и говорится не только русским языком, но и русским умом».

Говоря о литературной форме сатир Кантемира, следует отметить сложность синтаксиса, отличающегося обилием переносов и инверсий, правомерность которых, вопреки поэтике Буало, отстаивал Кантемир, считавший перенос средством «украшения» стиха. Однако заимствованный у латинских сатириков перенос, как и частые инверсии, затруднял понимание смысла и требовал дополнительных разъяснений. Архаичным оставался и стих сатир Кантемира, который не соответствовал новому содержанию. До Кантемира доходили лишь отрывочные известия о русской литературной жизни. Вероятно, еще будучи в Лондоне, он получил и прочитал напечатанный в 1735 году в Петербурге «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» В.К. Тредиаковского, представлявший собой первую попытку введения в русское стихосложение тонической системы. «Новый способ» не был оценен по достоинству Кантемиром. Позиция, занятая А. Кантемиром по отношению к «Трактату» Тредиаковского, объяснялась отчасти также оторванностью Кантемира от русской литературной среды и жизни. Русские отклики на предложенную Тредиаковским реформу стихосложения, в том числе и смелое выступление в защиту тонического стихосложения Ломоносова, по всей вероятности остались неизвестны Кантемиру.

Предложенная Тредиаковским реформа русского стихосложения, отвергнутая Кантемиром как целое, поставила, однако, перед ним вопрос об упорядочении его собственного стиха. Стихи Кантемира, написанные им за границей, построены по новому принципу. Кантемир считал его настолько важным приобретением, что решил переработать в соответствии с ним все ранее написанные сатиры.

В своем «Письме Харитона Макентина к приятелю», которое явилось ответом на «Новый способ» Тредиаковского, Кантемир обнаружил большие познания и огромный интерес к вопросам теории поэзии. Кантемир выступает в своем рассуждении сторонником простоты и ясности поэтического слова, решительно порывая тем самым с традициями русского силлабического стихосложения XVII века. Большое значение и в теории и в поэтической практике придавал Кантемир звуковой стороне стиха, и не случайно в VIII сатире он выразил свое отвращение к «бесплодному звуку» в стихе, затемняющему «дело».

Перерабатывая свои ранние сатиры с целью подготовки их к изданию, Кантемир в отдельных случаях снимал довольно острые намеки на видных сановников и церковников 30-х годов, так как эти намеки, имевшие общественно-политическую актуальность для своего времени, в 40-е годы XVIII века потеряли свое былое значение. Первые сатиры Кантемира в их первоначальной редакции были рассчитаны на их полулегальное, рукописное распространение, тогда как вторая редакция сатир предполагала их издание и связанное с этим неизбежное прохождение через «цензуру» императрицы Елизаветы Петровны.

Будучи приверженцем дела Петра и пропагандистом его идей, Кантемир делает Петра героем своей поэмы «Петрида, или Описание стихотворное смерти Петра Великого», но написана им была только одна песня. Поэма осталась незаконченной. Кантемир сам понял, что он прирожденный сатирик, и к жанру поэм больше не возвращался.

Историко-литературное значение Кантемира прежде всего состоит в том, что он явился основоположником реально-сатирического направления в русской литературе. Осознавая значение деятельности Кантемира, Белинский с него начинает историю светской русской литературы XVIII в.: «…русская поэзия при самом начале своем потекла, если можно так выразиться, двумя параллельными друг другу руслами, которые чем далее, тем чаще сливались в один поток, разбегаясь после опять на два до тех пор, пока в наше время не составили одного целого, натуральную школу». И далее: «В лице Кантемира русская поэзия обнаружила стремление к действительности, жизни, как она есть, основала свою силу на верности натуре. В лице Ломоносова она обнаружила стремление к идеалу, поняла себя как оракула жизни высшей, выспренней, как глашатая всего высокого и великого».

Признавая правомерность существования обоих направлений, Белинский высказывается в пользу течения, возглавляемого Кантемиром: «Манера, с какою Кантемир взялся за дело, утверждает за первым направлением преимущество истины и реальности».

К творчеству Кантемира до Белинского обращались В.А. Жуковский, поместивший в 1810 г. в «Вестнике Европы» статью «О сатире и сатирах Кантемира», К.Н. Батюшкова, посвятивший ему статью «Вечер у Кантемира», в которой раскрывается глубоко гуманный облик писателя, исполненного веры в будущее России и народа русского.

В начале 1743 года Антиох Кантемир предпринял новую и последнюю попытку издать свои сатиры. В тщательно изготовленную им для этой цели рукопись вошло восемь сатир (пять ранних, в переработанном виде, и три, написанные за границей). Характерно, что в рукопись, приготовленную для издания самим Кантемиром, «девятая сатира» не была включена. Впервые она была опубликована Н. С. Тихонравовым в 1858 году.

В марте 1743 года, пользуясь приездом в Париж связанного с русским двором Ефимовского, Кантемир отправил через него M.Л. Воронцову рукопись своих сатир, а также рукописи с переводами «Анакреонтовых песен» и «Юстиновой истории». Кантемир был мало уверен в удачном исходе своего замысла и поэтому в письме к Воронцову от 24 марта (4 апреля) 1743 года, заявляя о своем желании увидеть сатиры напечатанными при Санкт-Петербургской Академии наук, предусмотрительно просил в случае задержки с изданием «дозволить князь Никите Юрьевичу Трубецкому переписать книгу сатир моих». На дружеское участие Трубецкого возлагал писатель последнюю надежду, -- надежду на рукописное распространение своих произведений.

Предпринять явно нереальную попытку издания сатир в Петербурге заставляли Кантемира крайние обстоятельства. Болезнь желудка, которой писатель начал страдать с 1740 года, прогрессировала, и советы наилучших парижских врачей не помогали делу. С каждым днем все более и более теряя надежду на выздоровление, писатель торопился подвести итоги своей литературной деятельности.

Из произведений А. Кантемира при его жизни были напечатаны только упомянутые выше «Симфония на Псалтырь» и перевод «Разговоров о множестве миров» Фонтенеля. Объединенные в одну книгу «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских» и перевод первых десяти «Посланий» Горация были изданы Санкт-Петербургской Академией наук в 1744 году, однако уже после смерти Кантемира и без обозначения его имени на книге.

В самом начале 1744 года по совету врачей он пытается совершить поездку в Италию с целью «перемены воздуха» и в связи с этим обращается с соответствующим прошением к русскому двору. Разрешение последовало только 14 февраля 1744 года. К моменту его получения больной был настолько слаб, что не мог им воспользоваться, тем более что в выдаче необходимых для поездки в Италию средств ему было отказано. Но, даже и сраженный смертельным недугом, Кантемир не прервал своих ученых и и литературных занятий. С помощью Гуаско он переводит свои сатиры на итальянский язык и, вопреки советам врачей, усиленно занимается чтением. При жизни Кантемир так и не увидел свои сатиры изданными. Он неоднократно предпринимал попытки издать их в России, мечтая увидеть их напечатанными на родине. Но все его усилия оказались напрасными.

Впервые сатиры Кантемира были изданы в 1749 г. в Лондоне. Прозаический перевод на французский язык был сделан другом и первым биографом Кантемира аббатом Гуаско. В 1750 г. издание было повторено, а в 1752 г. с лондонского издания был сделан перевод на немецкий язык, и сатиры были изданы в Берлине.

На родине сатиры Кантемира были известны в рукописях (особенное распространение получила первая сатира), а издание было предпринято лишь в 1762 году, через 18 лет после смерти Кантемира, в результате наступившего после смерти императрицы Елизаветы Петровны ослабления церковной реакции. Характерно, что переиздание сатир Кантемира встречало трудности и в XIX столетии. Следующее после 1762 г. издание сатир было предпринято в 1836 г., а в 1851 г. для издания сочинений Кантемира потребовалось разрешение самого царя, который вынес следующее решение: «По моему мнению, сочинений Кантемира ни в каком отношении нет пользы перепечатывать».

Первое научное издание сочинений, писем и избранных переводов А.Д. Кантемира, куда вошел ряд ранее неизвестных сочинений писателя, было подготовлено П.А. Ефремовым и В.Я. Стоюниным и напечатано в двух томах в 1867--1868 году.

Сатиры А. Кантемира способствовали формированию реалистических и сатирических элементов поэзии Г.Р. Державина. Свое отношение к творчеству первого русского поэта-сатирика Державин выразил в 1777 году в следующей надписи к его портрету:

Старинный слог его достоинств не умалит. Порок! не подходи: сей взор тебя ужалит.

Законным преемником лучших традиций сатиры Кантемира был Фонвизин. В обличении крепостнических нравов русского дворянства, в художественном обобщении русской действительности Фонвизин сделал значительный шаг вперед сравнительно с Кантемиром. Тем не менее, лучшие произведения Фонвизина -- комедии «Бригадир» и «Недоросль» -- близки творчеству Кантемира в целом и в особенности его сатире «О воспитании» как своей темой и проблематикой, так и приемами изображения и особенностями своего языка.

Несмотря на отсутствие документальных данных, есть основания предполагать, что в формировании мировоззрения самого выдающегося представителя русской революционной общественной мысли XVIII века, А. Н. Радищева, творчество Кантемира тоже сыграло далеко не последнюю роль.

Не потеряли своего значения сатиры Кантемира и для литературного движения начала XIX века. Об этом свидетельствуют отзывы о Кантемире В.А. Жуковского, К.Ф. Рылеева, А.А. Бестужева, КН. Батюшкова, Н.И. Гнедича и других писателей.

Творчество А. Кантемира имело огромное значение для развития не только русской поэзии, но и прозы. Журналы Н.И. Новикова и русская сатирическая журналистика вообще своим развитием были обязаны во многом сатире А.Д. Кантемира. Восхищенные отзывы о Кантемире мы встречаем у M.H. Муравьева, И.И. Дмитриева, В.В. Капниста, H.M. Карамзина и многих других деятелей русской литературы XVIII века.

Остроумная сатира Кантемира была по достоинству оценена Грибоедовым. В изображении нравов и быта старой патриархальной Москвы, с одной стороны, и в обличительных речах Чацкого -- с другой, Грибоедов следовал традициям Кантемира, впервые изобразившего и изобличившего варварскую и пораженную умственной спячкой, упрямую московскую старину.

Творчество Кантемира привлекало к себе внимание Пушкина. В статье «О ничтожестве литературы русской» (1834) великий поэт с уважением упомянул имя «сына молдавского господаря» А.Д. Кантемира рядом с именем «сына холмогорского рыбака» М В. Ломоносова.

Из всех русских писателей XIX века, пожалуй, самым внимательным читателем Кантемира был Гоголь. В 1836 году он приветствовал издание сочинений Кантемира, предпринятое Д. Толстым, Есиповым и Языковым; в 1846 году в статье «В чем же, наконец, сущность русской поэзии» Гоголь подчеркнул важную роль Кантемира в развитии сатирического направления в русской литературе.

Изучение биографии А.Д. Кантемира оказалось в положении еще белее печальном, чем приведение в известность его сочинений. Многочисленные материалы, характеризующие деятельность А.Кантемира за последние 12 лет его жизни, находились в малодоступных для исследователей зарубежных архивах. Многие материалы этого же рода оказались в самых различных отечественных архивах и в руках частных лиц. На протяжении многих десятилетий единственным источником сведений о жизни А.Д. Кантемира была биография его, напечатанная в 1749 году в качестве вступления к изданию французского перевода сатир Кантемира и написанная близким знакомым писателя Октавианом Гуаско. Научное изучение биографии А.Д. Кантемира возникло лишь в конце прошлого века (работы В.Я. Стоюнина, И.И. Шимко, Л.Н. Майкова и В.Н. Александренко).

Сатиры Кантемира не утратили своего интереса и по сей день. В каждой из них видна личность Кантемира, человека гуманного, умного, запечатлевшего в своих произведениях нравы и людей своего времени, публициста и просветителя, боровшегося силой отрицательного примера за просвещение России, за ее будущее. И прав был Белинский, который в 1845 г. писал, что «развернуть изредка старика Кантемира и прочесть какую-нибудь из его сатир есть истинное блаженство».

21 марта (1 апреля) Кантемиром было составлено духовное завещание, в котором он распорядился своим имуществом и завещал похоронить себя «в Греческом монастыре в Москве без всякой церемонии ночью».

Горячий патриот своей Родины, Кантемир умер в Париже в возрасте 35 с половиной лет, успев осуществить только небольшую часть своих жизненных и литературных планов, и погребен, согласно завещанию, в Московском Никольском греческом монастыре. После длительных проволочек лишь в сентябре 1745 года стараниями родных и за их счет останки князя Кантемира были доставлены в Петербург, а затем в Москву. Ныне места его захоронения не существует, так как в 30-е годы XX века монастырь был взорван, а его прах никто не выкупил (в отличие от праха его отца, Димитрия Кантемира, который выкупило в 1936 году румынское правительство).

За время, отделяющее нас от Кантемира, русская литература прошла огромнейший и богатейший путь развития, выдвинула значительное количество гениальных авторов и выдающихся талантов, получивших всемирное признание и славу. Сыграв свою историческую роль, творчество А. Кантемира, писателя, который «первый на Руси свел поэзию с жизнью», утратило с течением времени значение фактора, непосредственно формирующего эстетические вкусы и литературное сознание. И, тем не менее, мимо творчества Кантемира не может пройти равнодушно тот, кого интересует история лучших традиций русской литературы.

13 февраля 2004 года в Санкт-Петербурге, во дворе здания филологического факультета СПбГУ был открыт подаренный городу Молдавией бюст Кантемира - одного из девяти первых студентов Академического университета. Подтвердились слова В.Г. Белинского: Кантемир «своими стихами воздвиг себе маленький, скромный, но, тем не менее, бессмертный памятник».

Антиох Кантемир является одним из героев исторического романа Валентина Пикуля «Слово и Дело».

В 2008 году в Молдове были выпущены:

Серебряная монета Молдовы с чеканным портретом Антиоха Кантемира;

Почтовая марка Молдовы с портретом Антиоха Кантемира

кантемир литературный сатира дипломатический

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Белинский В.Г. Издательство Академии Наук СССР. (Серия: В.Г. Белинский. Полное собрание сочинений), т.8, 1953 г.
2. Гершкович З.И. К биографии А.Д. Кантемира. XVIII век. Сборник. Выпуск 3. Изд-во АН СССР. М.; Л., 1958.
3. Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. Вступительная статья Ф.Я. Приймы. Подготовка текста и примечания З.И. Гершковича./ Библиотека поэта/. Второе изд-ие. Л., "Советский писатель", 1956
4. Лебедева О.Б. История русской литературы XVIII века. М.; «Высшая школа», 2003 г
5. Минералов Ю.И. История русской литературы XVIII века. Высшая школа, 2007
6. Пигарев К.В., Г.М. Фридлендер. Кантемир. (История всемирной литературы. - Т. 5. - М., 1988.
7. Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
8. Сементковский Р.И. Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность. Биографический очерк Р.И. Сементковского. (ЖЗЛ. Биографическая библиотека Ф. Павленкова) http// www.likebook.ru
9. Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005
10. Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. В 2-х кн. Москва, Изд-во "АСТ-ЛТД"1997 г.
11. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН

- – рус. писатель сатирик, распространитель филос. знаний в России; дипломат. Род. в Константинополе, сын Д. Кантемира. Получил разностороннее образование. Принадлежал к т.н. ученой дружине,… … Философская энциклопедия

Кантемир Антиох Дмитриевич - , князь, младший сын молд. кн. Д. К. Кантемира (1673–1723), ученого энциклопедиста, члена Берлинской академии наук, и … Словарь русского языка XVIII века

Кантемир Антиох Дмитриевич - , русский поэт сатирик, дипломат. Сын молдавского господаря Д. К. Кантемира. Был широко образован: в совершенстве владел несколькими языками, изучал точные и гуманитарные науки, историю… … Большая советская энциклопедия

КАНТЕМИР Антиох Дмитриевич - (1708 44) князь, русский поэт, дипломат. Сын Д. К. Кантемира. Просветитель рационалист, один из основоположников русского классицизма в жанре стихотворной сатиры … Большой Энциклопедический словарь

Кантемир, Антиох Дмитриевич - КАНТЕМИР Антиох Дмитриевич (1708 44), князь, русский поэт, дипломат. Сын Д.К. Кантемира. Просветитель рационалист, один из основоположников русского классицизма в жанре стихотворной сатиры. … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Кантемир Антиох Дмитриевич - (1708 1744), князь, русский поэт, дипломат. Сын Д. К. Кантемира. Просветитель рационалист, один из основоположников русского классицизма в жанре стихотворной сатиры. * * * КАНТЕМИР Антиох Дмитриевич КАНТЕМИР Антиох Дмитриевич (1708 1744), князь,… … Энциклопедический словарь

Кантемир Антиох Дмитриевич - Антиох Дмитриевич Кантемир Antioh Dimitrievici Cantemir Князь А. Д. Кантемир Дата рождения: 21 сентября 1708 Место рождения: Стамбул, Османская империя Дата смерти: 11 апреля 1744 … Википедия

Кантемир Антиох Дмитриевич - Кантемир (князь Антиох Дмитриевич) знаменитый русский сатирик и родоначальник современной нашей изящной словесности, младший сын молдавского господаря, князя Дмитрия Константиновича и Кассандры Кантакузен, родился в Константинополе 10 сентября… … Биографический словарь

КАНТЕМИР Антиох Дмитриевич - (10(21)09.1708, Константинополь 31.03(11.04). 1744, Париж) писатель и философ. Род. в семье молдавского господаря князя Дмитрия Константиновича К., к рый в 1711 г., спасаясь от турецкого султана, вместе со своей семьей бежал в Россию, где стал … Русская Философия. Энциклопедия

Кантемир Антиох Дмитриевич - (1708, Константинополь 1744, Париж), поэт просветитель, переводчик, дипломат. По отцу, согласно одной из версий, потомок Тамерлана («Кан Тимур» «родственник Тимура»), по матери Кантакузин, из рода византийских императоров. Сын князя Дмитрия… … Москва (энциклопедия)