Рассказ 1. Витька
Витька – мальчишка горячий и на руку тяжёлый - в отца, молчаливый - в мать. Жили в Москве. Отец пил безбожно, дебоширил и с матерью жил плохо. Бывало, с работы возвращается, за пол улицы до дома его слышно. Не то, что свои, а помимо Витьки была ещё Галка- младшая сестра-погодка и старший брат Толик, но и соседские ребятишки со двора линяли. Не попадись под пьяную руку. Мать у соседей по коммуналке ждала, когда муж спать завалится. Терпела по-женски, как умела. Дети общие, всё-таки. Галка люто ненавидела отца за жестокость к ней и матери – бил обеих, братья воспринимали такую жизнь, как нормальное положение дел. В соседских семьях наблюдалось похожее, правда, реже.
Каждое лето мать отправляла Витьку с Галкой в деревню Верзилово, что под Каширой, к деду и бабушке. В начале июля 1941-го Витьке исполнилось одиннадцать. Знали, что война началась, и отец ушёл на фронт. А в начале августа пришла на него похоронка: Погиб смертью храбрых в неравном бою с фашистским захватчиками. Бабушка, узнав про горе, села причитать: «Сиротинушки мои! Детки несчастные». Брат с сестрой вернулись домой и застали бабушку в слезах:
- Бабушка, что случилось?! – закричали в голос.
- Папа ваш погиб! Сиротинки мои! – заголосила бабушка.
- Слава Богу! – выдохнула Галка.
- Дура! – рявкнула бабушка и влепила ей подзатыльник.
Витька молча залез на печку. Уснул. А утром проснулся с твёрдым убеждением: «За отца надо мстить». И сообщил о своём решении сестре. Условились, что уйдёт назавтра вечером, как дед с бабушкой уснут. В ночи, незамеченным, доберётся до железнодорожной станции, что в одиннадцати километрах от деревни, в какой-нибудь военный поезд сядет, а там и делов то, что до фронта доехать. И уж отомстит. При этом Витька яростно сжал кулаки.
Начались сборы. Днём помылся в бочке, ногти остриг, а то «как это – у солдата грязные когти сапоги рвать будут» - это Галка надоумила. Старым дедовским перочинным ножиком Витька побрил виски, это для солидности, чтобы за пацана на фронте не приняли. Галка мешок собрала: краюху хлеба, пару варёных яиц, сала шмоток, сахара головку. А как старики уснули, так и кувшин молока на стол выставила будущему воину. Витька молоко не одобрил. Потребовал остограммиться. Галка замахнулась, как бывало мать на отца, передником, но тут же прижала его к глазам и расплакалась, как водится. Перекрестила, как умела. Попрощались, поцеловавшись. Заголосить положено, так нельзя – бабушка с дедом проснутся. Витька мешок на плечи и за дверь тенью. Галка постояла, белым платочком помахала в темноту…
Через сутки Витьку сняли с поезда. Успел отъехать километров тридцать от станции.
Дома дед ремнём с пряжкой отхаживал по мягкому месту, приговаривая:
- Вот те за бабкины слёзы, вот те за мой радикулит, вот те за Галку и за её синяки на заднице, вот те за мать, что на мужа похоронку получила. Вы ей помощники и отрада в жизни, а ты что надумал, стервец!
- Деда, а почему у Галки синяки на заднице? – сквозь слёзы не боли, а обиды, что поймали, спросил Витька.
- Дык, выпытывал у ней, куда ты побёг! Эх, упрямая девка, что осёл!
После первой неудачи, Витька ещё три раза на фронт бегал с тем же исходом. Пока не увидел немцев в родной деревне.
Рассказ 2. Немцы в деревне
С середины ноября уже слышны были близкие разрывы снарядов. Пролетали фашистские самолёты. Били в основном по стратегическим местам, по Кашире.
В двадцатых числах ноября по деревне разнёсся слух: «Немцы идут, в Венёво уже». Венёво – городок в тридцати километрах от Верзилово, где живут Витька с Галкой. Мать в Москве со старшим братом на военном заводе снаряды для фронта делают. А младшие хоть подмога дедушке с бабушкой. Дел в деревне много. Всё лето рыли бомбоубежища да окопы. Работали в поле - сено собирали да в снопы вязали. Рыли ямы, в которые прятали хлеб, муку, крупы – пшено, рожь - всё, что получали за трудодни и выращивали на своих огородах. А как немцы стали подходить, так дед и другие деревенские погнали скотину – овец, свиней да коров в Каширу. Только лошадей не успели отогнать. Табунок в 30 голов дед Димитрий самолично в лесу "спрятал".
Как-то сидели Витька да Галка с другой ребятнёй на крыльце дома. Вдруг едет танкетка. Поравнялась с крыльцом, человек в незнакомой военной форме достал пистолет. Ребята, как по команде, на землю попадали и закрыли головы руками. В тот же момент полетели неприятельские самолёты. Человек из танкетки выстрелил в небо. В его руках оказалась ракетница. Видимо, он давал понять лётчику, что здесь свои. Самолёты летели в сторону Каширы. Танкетчик уехал. Недалеко раздался мощный взрыв бомбы, брошенной с самолёта:
- Ух, ты! Бомба упала! – закричали мальчишки, - побежим, посмотрим, какая воронка получилась!
Тут Витькина-Галкина бабушка, Анна Родионовна, прибежала:
- Эй, что удумали?! – и погнала всех в бомбоубежище, вырытое за соседним огородом.
Помещалось там человек двадцать. Пережидая налёт, бабы и договорились устроить «детский сад». Подальше от греха, чтобы дети сами по себе не бегали и на неразорвавшихся минах и снарядах не прыгали. Решили каждое утро отводить детей в один дом и оставлять там всех под присмотром деревенской учительницы.
А через несколько дней в деревню пришли немцы. Распределились по домам. Бабушка Витьку с Галкой на печку загнала, что посередине избы стояла, и шторкой задёрнула. Вошёл высокий человек в офицерской форме.
- Руссо солдатн? – спросил и к печи, шторку отдёрнул.
Оттуда на него уставились две пары прищуренных в ненависти глаз.
- Тут руссо дети! – рявкнул Витька.
Бабушка спешно задёрнула штору и встала между офицером и печкой с воинственным видом.
- Я-я! Гут! – сказал офицер и вышел.
Через несколько минут в дом вошли немецкие солдаты. Они занесли сено и разложили его по всему дому, затем всё своё оружие складировали у дверей и… разлеглись спать.
Ночью бабушка Анна не спала. Она и вздохнуть-то боялась. И всё разглядывала солдат – вот они какие, немцы, вроде обычные люди… И тут видит – с печки свесились Витькины ноги. Мальчик тихо слез, подошёл к двери, сгрёб всё оружие и вон из дома. Анна еле сдержала себя, чтобы не закричать. Прокралась между спящими солдатами, шмыгнула за дверь, из дома за ворота. Витька, пригибаясь к земле от тяжести оружия, быстром шагом направлялся к лесу. Бабушка побежала за ним. Нагнала, схватила за плечи, затрясла:
- Что же ты делаешь?! Ведь всех под пулемёт, всех положат, не пожалеют, не посмотрят, что «руссо дети»! - передразнила она Витьку, выхватила у него оружие и потащила домой. Витьке велено было остаться снаружи.
Оружие было возвращено на место. Анна разбудила Галку, приложив палец к губам, показала – молчи, мол. Они быстро вышли и побежали в бомбоубежище, где и просидели следующие четыре дня.
Эти дни шли бои. Дедушка Димитрий оставался в доме. Немецкие солдаты возвращались в промежутках между действиями и не все живыми. Убитых приносили с собой, загружали в большую машину, машина уезжала.
Как-то дед услышал дикие крики, выглянул в окно. Немецкий солдат тащил на себе раненого. У того на голове зияла огромная рана. Кровь оставляла за людьми чёрный ручей. Солдат поднёс раненого к «труповозке», закинул его внутрь и выстрелил. Крики прекратились.
На четвёртый день после боя вернулось двое немецких солдат без офицера. Дед Димитрий наблюдал за ними с печи. Те умылись, сели за стол, достали галеты и какие-то консервы. Тут в избу вошёл здоровенный детина - белобрысый и краснощёкий. В деревне говорили, что финн он по национальности. Фашист стащил деда за шиворот с печи и стал кричать, показывая руками, что ему требуется круглый хлеб. Дедушка разводит руками, мол, нет ничего. Тот выхватил револьвер и приставил его к голове деда. В этот момент в избу вошёл немецкий офицер. Поняв в чём дело, офицер выдал длинную тираду на своём языке и замахнулся на финна. Солдат пулей вылетел из дома. А дед забрался обратно на печь.
На пятый день в деревню вошли советские солдаты. Но ещё долго наблюдали жители деревни залпы «Катюш» и слышали взрывы. Немцев больше не видели. Но вся война была ещё впереди.
Рассказ 3. Вся война впереди
После того, как немецкая часть покинула деревню, люди постепенно вышли из бомбоубежищ. Они увидели страшное. Нет, дома стояли на местах, жители деревни, даже те, что не прятались, были живы, но бывшие поля превратились в одну сплошную яму от воронок. В воздухе повис удушающий запах смерти. Земля была усеяна снарядами и разлагающимися трупами солдат. Советских солдат.
На Бугре, на самом высоком месте деревни, жители устроили братскую могилу. Кто-то рассказал, что трое «наших» пытались выбить с Бугра немецкого пулемётчика, засевшего там за день до взятия деревни. Двое солдат были убиты на подступах пулемётной очередью. Лишь третий умудрился подобраться к высоте со стороны леса, но и тот погиб. Он выстрелил в фашиста одновременно получая пули в себя. Там и похоронили всех троих. Памятник соорудили. Погибали, защищая каждую деревню, каждый дом…
Бабы пригнали из Каширы выживших под бомбардировкой домашних животных, восстановили разрушенные сараи и хлев. Постепенно стали возвращаться к обычной жизни.
Окрестность была «заражена» железной болезнью. Повсюду валялось оружие, которым очень интересовались деревенские мальчишки. Всем было охота узнать из чего оно состоит и как работает. Особую опасность представляли неразорвавшиеся снаряды и мины. Чтобы предотвратить несчастья, жители деревни на время работы отправляли своих детей и внуков в «детский сад». Но…
Это случилось уже по весне, когда разыгралось солнышко, когда деревья и кусты подёрнулись зеленью, и стала пробиваться первая трава, скрывающая кровавый ужас земли. Поля надо было выравнивать и вспахивать под посев. Самых старших ребят, которым уже исполнилось по одиннадцать - двенадцать лет, забрали из «детского сада» на полевые работы. Трое друзей –Витька, Женька и Колька ходили за лошадьми с плугом, когда на пути обнаружилась целёхонькая мина. Любопытство взяло вверх над осторожностью. Мальчишки вытащили мину из земли и попытались её разобрать. Ничего не вышло. Тогда они перетащили её в сарай, пока взрослые не видят. Женька, старший из всех, предложил:
- А давайте её камнем ударим, чтобы вот эту крышечку вскрыть. Но вот что, если раздастся взрыв, вы падайте. А я побегу в «детский сад» за помощью.
Так и сделали. Камнем по мине шмякнули. Раздался оглушительный взрыв. Витька и Колька упали на землю, а Женька побежал…
На следующий день Женю и Колю похоронили. Витька получил ранение руки и остался жив.
В 1943 моей бабушке было 12 лет. Так как её маме нечем было кормить детей, она взяла бабушку, санки и ткань и пошли они в соседний район все это продавать. Днем продали все, а т. к. была зима, темнело рано и они уже шли обратно в темноте. Идут они, прабабушка санки тянет, а бабушка толкает... Поворачивается, а сзади, в поле, много-много огоньков. Прабабушка тогда так и не сказала, что это было, но приказала идти молча и побыстрее... Когда уже подходили к своей деревне, почти бежали, потому что голодные огоньки - волки, начали уже окружать и выть.
Мой прадед - еврей. Во время войны его семью повели на расстрел. Ему удалось бежать, спрятался в шиповнике. Немцы не стали догонять, просто сделали пару выстрелов и подумали, что мёртв. Пули прошли мимо уха. Ему было всего 15, обманом он внедрился в полк, прошёл всю войну. Он поменял фамилию, стал первым комсомольцем, встретил мою прабабушку, родилось семеро детей, взяли на воспитание мою маму. Но самое печальное то, что в мирное время он поехал за молоком и не вернулся. Сбил автобус...
Прабабушка с прадедом познакомились за год до войны. Летом, уйдя на фронт, прадед взял с неё обещание ждать его. Но спустя полгода пришел "треугольник" (весть о смерти прадеда). Прабабушка собрала своё мужество и так же ушла на фронт, полевой медсестрой. А по возвращению домой ее ждал прадед, целый и невредимый, дошедший до Берлина и заслуженный полковник.
У моей семьи есть история "Красной рубашки". Дед родился в 1927 году. В 14 лет он помогал своей семье, работал в полях и помогал рыть окопы, был единственным сыном, среди 7 детей у своей матери. И вот, в награду за труд, матери дали отрез красного кумача (ткань). Она сшила рубашку для сына. И в тот день мой дед как раз был в этой рубахе, когда начали бомбить город. Всех срочно эвакуировали, а он побежал домой к матери и сестрам. Опоздал. Несколько дней прошло. И тут один из солдат увидев мальчишку в красной рубахе. Окликнув его, сообщил, что женщина просила всех, кто увидит мальчика в красной рубашке, сказать, что они живы и ждут его на переправе. Так, красная рубашка помогла найти деду свою семью. Жив до сих пор. Только теряет рассудок.
Моя прабабушка пережила блокаду Ленинграда. Так получилось, что ей, как самой младшей в семье, выпал талон на проезд по Дороге Жизни. Билет этот она отдала сестре, а сама осталась защищать город. Сама не воевала, но обрезала связь немцам, за что и получила орден. И это ужасно: смотреть на фотографии молодой женщины после войны и видеть ее постаревшую лет на 20 и полностью седую. Никому не пожелаю это увидеть.
Бабушке было 12, когда началась война. Она жила в маленьком городке в Сибири. Есть было нечего, носить тоже. Прабабушка сама им делала обувь из куска парусины и деревяшки и в этой обуви бабушка ходила в 40-градусный мороз на работу, на мясокомбинат, где в ночную смену дети, под руководством одного инвалида, крутили фарш, варили колбасу и все это отправляли на фронт. Ждали весны, когда появлялась трава лебеда и можно было собирать её и есть. По осени подростки бегали на колхозные поля собирать остатки гнилой картошки, но это было очень опасно, так как сторожи не щадили детей и палили в них солью. Но если удавалось принести пару картофелин, то был пир горой - прабабушка пекла из неё лепешки. Когда заболела бабушка, её старшая сестра принесла кусочек сала с работы, в это время забежала соседка и донесла. Сестру бабушки посадили на 10 лет. Я не знаю, как они выжили, но бабушка дожила до 87 лет и в этом году не дождалась победы...
Мой прадед в Первую мировую спас немецкого мальчишку лет 10. Во Вторую мировую прадед уже не воевал по ранению. Сестру прадеда немцы угнали в Германию на работу. Условия содержания были ужасные. Ели что попало, отношение как к скоту. Когда в деревню, где жил прадед, вошли немцы, один из них подбежал к деду с криком: "Алеша!". В нем прадед узнал того самого спасенного им мальчика. Прадед рассказал ему про сестру. Этот немец написал своей семье в Германию и они нашли сестру в одном из трудовых лагерей. Его семья забрала её к себе домой, где она и жила в хороших условиях до конца войны.
Прадед дошёл до Берлина... Когда вернулся домой, в Алтайский край, сидел на крыльце и курил, моя бабушка подбежала к нему и спросила: "Почему сосед из Берлина приехал, ткани привёз, подарков, а ты никаких гостинцев нам не привез?" А прадед заплакал и сказал бабушке: "Дочка, да он же у таких, как мы эти ткани забрал, там тоже дети, там тоже война, только для каждого она своя, своя война!" Как говорила бабушка - он часто плакал, рассказывая про фронт. И всегда говорил, что кто по настоящему воевал, тот на полях сражений и остался...
Сидели и обсуждали с дедушкой тему войны. Далее со слов дедушки: "Жили в послевоенное время и мама моя рассказывала, что возле нашего дома, в многоэтажке, жила женщина. Она солила детей. Не убивала их, а находила мертвых, солила и съедала. Но в какой-то момент приехали КГБшники и забрали её. В общем, страшное было время".
Мой прадед погиб в боях в Латвии в 1944. Наша семья не знала, где он был похоронен и был ли вообще. Несколько лет назад мы с семьей путешествовали на машине в тех местах и проезжали мимо небольшого городка, где во времена ВОВ велись бои. Расспросили у местных, есть ли рядом хоть какая-нибудь братская могила, чтобы хоть как-то помянуть прадеда. Нас направили на местное кладбище и ЧУДО! Мы нашли ЕГО могилу: имя, фамилия, отчество, год рождения - все ЕГО, спустя 70 лет! Отдельное спасибо местным жителям, все могилы советских солдат были ухожены и убраны. Это был первый и последний раз, когда я видела как мой дед и отец плакали.
Моя прабабушка попала в Освенцим, но при этом она ничего не рассказывала о жизни там и никогда ничего не упоминала. Пока в один день, когда мне было 5, я не застала её в слезах. Она плакала очень горькими слезами, сдерживая в руке одну старую фотографию. Я спросила почему она плачет, обидел ли её кто? И она начала свой рассказ... Рассказ не о том, как их там унижали, не о страшном голоде и холоде, а о том, что их лишали всего. Когда только она и её дочь прибыли в лагерь, было решено прабабушку отправить в лагерь, а маленькую дочь сразу же отправить в газовую камеру. Она долго молила, чтобы судьбу дочери изменили, чтобы её оставили жить, и тогда дочь расстреляли прямо у неё на глазах. А саму прабабушку избили и угрожали, что ещё один оступок и она сразу же окажется в печи... После этого всего я сама начала плакать, и прабабушка окончила свой рассказ. На том фото была она со своей маленькой дочкой. Плакали мы уже вместе и очень горькими слезами. Никому и никогда не пожелаю пережить то, что пережили люди в то ужасное время...
Моя бабушка всю жизнь прожила в Ленинграде, включая военные годы. В начале войны ее муж ушёл на фронт, оставив жену с двумя маленькими детьми. Вскоре на него пришла похоронка. Осталась она с сыном и дочерью в блокадном Ленинграде. Город регулярно бомбили. Бабушка работала в прачечной. И вот, она на работе, а ей говорят: "Сходи домой, вроде в твоём крыле бомбануло". Идёт она домой, и видит, что в её доме в открытое окно влетел снаряд, ударил в стену и она осыпалась, а с другой стороны в кроватке спали ее дети 2 и 4 лет. Оба погибли. В ту войну бабушка встретила и ещё одного мужчину, ставшего ей мужем - моего дедушку. Он был на 10 лет младше, и внешне они были очень схожи, как брат и сестра, у них даже отчество одинаковое было. Но и на него пришла похоронка. Бабушка в тот момент была уже беременна моим отцом. Пошла с горя делать аборт, но женщина, к которой она пришла для этого, накормила ее пирогами и отговорила. Папа родился за 10 дней до победы. А вскоре и дедушка вернулся с войны - похоронка оказалась ошибочной. Вот так за четыре года целая жизнь одной маленькой женщины (бабушка была худенькой и невысокого роста), столько горя на ее плечи. Она много рассказывала про блокаду. Рассказывала, как люди из окон выбрасывались, как если падали, обессилевшие от голода, просили подать руку, чтобы подняться, а она понимала, что если поможет, сама рядом упадёт и уже не встанет. Как пришла она как-то к соседям, а там вся семья горчицу ложками ест, нашли где-то целый тазик, и прямо из него и едят. Предлагали ей, но она отказалась. А наутро все члены той семьи умерли от съеденного. Рассказывала, как брат ее умирал голодной смертью, она пришла к нему, он лежит и говорит: "Наклонись, я тебе сказать что-то хочу". Она рассказывала: "Вижу, у него глаза безумные и не стала наклоняться, побоялась". А брат выжил и сознавался потом, что от голода нос ей откусить хотел. Страшное время было. Страшное. Я хочу сказать спасибо всем, кто жил в то время, не только фронту, но и тылу и всем. Потому что наша Победа шрамами лежит на сердцах каждого из них, на их судьбах. Это их боль и страдания привели нас к Победе, и перед каждым из них мы в неоплатном долгу.
Бабушка 38-го года рождения о войне ничего не рассказывает, вспоминает только свой первый Новый год. Детей собрали, выстроили в очередь, и выдавали маленький жёлтый кусочек сахара, весь в земле. Новогодний подарок. Домой бежала со всех ног, чтобы разделить с братьями и сестрами. Они были старше на пару лет и считались взрослыми. Говорит, вкуснее в жизни ничего не ела.
Моя прабабушка на девятом месяце беременности участвовала в эвакуации ленинградских детских домов на Урал. Ехала с ними а поезде, отдавала свою еду, ухаживала за больными и ранеными, хотя сама уже еле стояла на ногах. Сдружилась с директором одного из детских домов, которая оставила всю свою жизнь, чтобы заботиться о своих воспитанниках. За сутки до прибытия у прабабушки начались схватки. Спасла её новая подруга, уговорила машиниста остановиться на пять минут в каком-то ближайшем селе, хотя по инструкции нельзя было. Там прабабушку погрузили в телегу - и в больницу! По снегу и плохим дорогам на всех парах... Еле успели. Врач потом сказал, что еще минут 15 и было бы некого спасать... Так, холодным октябрьский днем 41 года, в маленьком селе у железной дороги, родилась моя бабушка.
Во время войны моя прабабушка работала на хлебобулочном предприятии и всех проверяли. Нельзя было ни хлеб, ни муку выносить. Прабабушка после смены подметала пол с остатками муки и уносила домой. Дома просеивала мусор и из этой муки пекла хлеб, чтобы прокормить 5 детей.
Двоюродный дед - блокадник. Рассказывал, как вываривали ремни и ели. Ещё немцы разбомбили крахмало-паточный завод - сначала люди ели патоку с земли, потом землю, пропитанную сахаром, а потом просто землю...
Во время войны мой дед был мальчишкой. Он не воевал, но с 12 лет встал к токарному станку на заводе. Работал, вставая на ящик, так как не дотягивался. Ежедневным пайком, который выдавали на заводе, делился с младшими братьями и сестрами. Давали рыбный бульон и селедочные головы. Время было голодное. Рассказывал, что воровал, чтобы прокормить младших. Воровал яблоки в садах одного из близлежащих сел города, складывал за пазуху, и до дома добирался вплавь, мимо часовых плыл под водой, дыша через соломинку. Знакомый прадеда, который был на фронте, возил хлеб. Отпускали хлеб по весу. Взвешивали пустую телегу на весах, потом грузили хлебом, тоже по весу. Все это происходило за забором. На вышках часовые с оружием. Задачей деда моего было прицепиться снизу телеги, и взвесится вместе с ней когда она пустая... Потом нужно было незаметно отцепиться и перемахнуть через забор, чтобы охрана не увидела (могли застрелить на месте). Хлеб потом делили, и дед мог накормить младших.
Моя прабабушка была жительницей блокадного Ленинграда. Три года войны там провела, роя окопы и спасая раненых. Она рассказывала какой был голод и как они с сестрой сбежали от людоедов. В те годы она пообещала себе, что если выживет и всё будет хорошо, то у неё дома всегда будут конфеты и она выполнила обещание. Помню, как она меня угощала конфетками и говорила, что жизнь ребёнка должна быть сладкой, как эта конфетка и называла меня "Голубушка". Она передала мне перед своей смертью свои украшения и крестик. Сказала, что это сильный крестик и он меня спасёт. Храню вещи прабабушки и иногда с ней разговариваю. Её не стало в 2005 году (89 лет), а прадедушка живёт, бегает несколько раз в неделю, сажает огород и готовит очень вкусно. Бабушкины вещи не убирает. Как на комоде бабушка всё расставила - так всё нетронуто и стоит, уже в пыли, но это ничего)
В 1941 году мой прадед был призван на службу в армию. Дома осталась жена и маленький двухлетний сын. В первых же боях прадед был схвачен в плен. Так как он был высокого роста и крепкого телосложения, его, вместе с другими военнопленными, загнали в вагоны и повезли на работу в Германию. Дважды по дороге, вместе с другими, он пытался бежать. Но их выслеживали собаками-ищейками, опять сажали в вагоны и везли в Германию. По приезду их заставили работать на рудниках. Даже оттуда он предпринял попытку убежать. Но его схватили и жестоко избили. Моя бабушка, его дочь, рассказывала, что на его спине так и остались огромные рубцы от ударов. Нам, маленьким, бабушка пересказывала истории, которые рассказывал ей отец: «Мать одного из надзирателей-немцев в праздничные дни передавала через сына русскому военнопленному бутерброд, говоря, что он такой же человек, как и мы. Женщина говорила сыну с надеждой, что если бы он оказался в плену, возможно, его тоже подкармливала бы мать русского солдата. Этот бутерброд надзиратель бросал незаметно на землю или передавал, садясь на бревно спиной друг к другу, опасаясь, что его могут отправить на фронт за помощь военнопленному. Не все немцы были фашистами, многие просто боялись и были вынуждены подчиняться. Они были жертвами сложившихся обстоятельств. Вот так бывает, палка о двух концах. Важно всегда и в любых условиях оставаться человеком». И да, моя семья хранит память и об этой доброй женщине, благодаря которой прадедушка не умер от голода, благодаря которой сейчас живём мы. Пробыл прадедушка в плену до конца войны, а потом его освободили советские войска.
Бабушка рассказывала, как была ребёнком во время войны. Как-то она, её мама, братья двоюродные и тетя были на речке, там было ещё много других людей. Вдруг над ними пролетел самолёт, из которого начали скидывать игрушки в воду. Бабушка была постарше, поэтому не кинулась за ними, а её братья – да. В общем, на глазах у неё и матери этих мальчиков, детей разорвало. Игрушки оказались заминированы. Тетя бабушки поседела полностью в миг.
После взятия немцами города Пушкин, бабушкину мать с детьми по доносу арестовали как семью офицера и отправили по этапу. В разношерстной толпе заключённых один человек особенно выделялся. Легко одетый мужчина несмотря на холод кутал что-то в теплые тряпки. Прижимал к себе этот сверток и как мог защищал от дождя. Ребятня изнывала от любопытства. В одну из ночей их привели переночевать в городскую баню. Было не натоплено, холодно, все улеглись спать на полу. Мужчина свернулся калачиком защищая свою ношу. Так он утром и остался лежать, когда остальные встали. Пришли солдаты, тело убрали, а сверток один из них брезгливо отпихнул ногой. Когда замызганные лохмотья развернули - в них оказалась скрипка.
Прадедушка был врачом в советском концлагере. Очень часто заключенные просили передать письма родным. Прадедушка и передавал, пока эти же заключенные его и не сдали. Его отправили далеко в Сибирь. В конце 1942-го предложили заключенным: или сидите дальше, или идёте на фронт, а после помилование. Прадед и пошел. Вот только всем, кто пошел, не дали ни одежды, ни еды. Так и шли до линии фронта по снегу, кто в чем был, доходило до каннибализма. Часто приходилось приворовывать по пути в ближайших деревнях, иногда люди сами помогали чем могли. На фронте встретил мою прабабушку. Она была на войне снайпером. Саму так же отправили воевать из концлагеря, посадили за то, что делала аборты в военное время. После войны прадедушка стал управляющим больницы, жену оберегал, не давал работать. Оба о войне долго не говорили, берегли детей. Вырастили 3-х сыновей. Прадедушка умер до моего рождения, а прабабушка дожила до моего пятилетия. До сих пор помню её выпечку и доброе, любящее лицо.
В 42-м году, когда дед (капитан гвардии) отправлял раненых и убитых домой, к нему подошел совсем молоденький парень с небольшим ранением и слёзной умолял деда отправить его домой, так как дома была старушка-мать и беременная жена. С его ранением его должны были отправить дальше на фронт, но мой прадед решил отправить его домой и этот парень вернулся к своей семье, а дед уже и забыл про этот случай. После окончания войны мой дед возвращался домой на поезде и вышел на платформу во время остановки невзрачной станции около деревушки. Тут к нему подходит мужчина и со слезами на глазах спрашивает, не узнает ли его дед. Во время войны столько лиц было увидено, что прадед и не узнал спасённого парня. Тот возмужал и окреп, рассказал, что у него растёт и сын и только благодаря моему деду он жив и счастлив, что когда вернулся домой и рассказал, как он вернулся, вся деревня молилась за моего деда, чтобы с ним все было хорошо. К слову, мой дед не получил ни одного ранения, но заработал только проблемы с желудком и потерей чувствительности пальцев ног. Такая вот судьба была встретить этого человека на станции в глуши и узнать о сложившейся счастливой жизни спасённого парня...
По соседству с бабушкой жила еврейская семья. Там было много детей и достаточно зажиточные родители. Когда немцы заняли станицу, то начали отбирать еду. Но в соседской семье у детей всегда были конфеты, что в том время было неслыханным явлением на оккупированной земле. Бабушка, как маленькая девочка, очень хотела хоть одну конфетку, а соседский мальчик, в свою очередь, видел это и иногда таскал из дома конфетку для бабушки и других детей. Однажды он не пришёл: фашисты расстреляли всю семью. Вскоре после освобождения станицы, бабушку с матерею эвакуировали, как и многих других. Они были отправлены на Камчатку, где, казалось, будет безопаснее. Бабушка спустя 70 лет говорила, что никогда не забывала вкус тех конфет, понятно как появившихся в той семье, но ставших надеждой на лучшее, и огромных для детского воображения камчатских крабов, из которых готовили все подряд, потому что не хватало на всех эвакуированных запасов еды.
Мой прадедушка рассказывал, что фашисты издевались над военнопленными. Их держали в маленьком сарае, морили голодом, а ночью подносили к сараю мешки с сырой картошкой. Кто из пленных за картошкой выходил, хотя наверно даже выползал, того расстреливали...
Моя бабушка во время войны работала в психбольнице. Рассказывала, как привозили с фронта буйных и тихих. Тихие страшнее - сидят тихо, потом так же тихо убивают. Буйных же вязали здоровые мужики-сибиряки. Как сами не сошли с ума - тайна. Жила с этим долгие годы. На 15 мая хватил удар. Умерла быстро. Через 60 лет. После войны.
Я знала многих стариков. Не только своих многочисленных родных, со многими общалась на студенческой практике в глухих деревнях русского севера. Была одна информантка, бабушка 1929-го года рождения. Её семья жила в Ленинграде. Когда началась война, мужчины ушли на фронт, женщины остались трудиться в тылу, а детей попытались эвакуировать (успели, как мы помним, не всех). Та бабушка отправилась в эвакуацию. По дороге поезд разбомбили. Погибло много детей, а тех, кто выжил, расселили прямо где это случилось, по близлежащим деревням. Когда до города дошла весть о поезде, женщины побросали станки и поехали искать своих детей. Нашу бабушку её мама нашла. Так и жили они в той деревне, где через 75 лет я с ней познакомилась. Была другая бабушка-информантка, 1919-го года. Она ворожила, и некоторые односельчанки, лет на двадцать младше, её недолюбливали. "Шурка-то, – говорили, – чего так зажилась-то? [тем летом ей было 97] Она всю жизнь в бухгалтерии просидела, работы настоящей не знала!" Почему-то они не хотели учитывать, что когда ещё были детьми, та Шурка голодала и валила лес. На моём диктофоне осталось много Шурки, Александры Григорьевны. Она начитала нам много молитв, заговоров, спела четыре старинных песни, а в перерывах, конечно, было сказано много "за жизнь". "Вот пришли вы ко мне, я дак бедно-то живу, а я вас угошчаю. Конфетку-ту всегда найдёшь гостю. Всегда надо угошчать Только, девушки, не рожайте преждевременно! Не рожайте. Всю жизнь себя потом будете каять. Вам жить-то, вам. Будьте добрыми, будьте хорошими! Чтобы жить вам хорошо... Ладно. Вспомяните бабку". Вообще, если вдуматься так ретроперспективно, ужасно тяжело психологически было на практике. Эти старушки сейчас живут на мизерную пенсию, без элементарных удобств, без аптеки и поликлиники, продолжая физически трудиться по хозяйству, зачастую – с сыновьями, великовозрастными алкоголиками, на шее. И это – лучшее время в их жизни. Очень хотелось говорить с ними не про то, водится ли у них кто в лесу, да как гадали, да какие песни пели, а просто о жизни. Очень хотелось помочь, что-то сделать для этих людей. Ведь война, пережитая в юном возрасте, оказалась только началом их жизненных испытаний.
У моей семьи была знакомая женщина. Она прошла всю войну. Мне лично рассказывала: Сидим в окопе. Я и парнишка. Обоим по 18 лет. Он ей говорит: - Слушай, а у тебя было когда-нибудь с мужчиной? - Нет. Ты что, дурак?! - Может давай? Все равно нас могут убить в любой момент. - Не буду! Так и не согласилась. А наутро его не стало.
Папина старшая сестра была медсестрой в госпитале. Кроме своих обязанностей ещё и кровь сдавала для раненых. В том госпитале, где она служила, лечили Ватутина, девочки боялись ему уколы делать, маршал всё-таки, а тетушка женщина решительная была, ничего не боялась, её и посылали маршала колоть. Вообще она была очень доброй, всеобщей любимицей, ее и называли только Варечка. Дошла до Берлина. Дома хранятся её фото у Рейхстага. Очень не любила песню Окуджавы из фильма "Белорусский вокзал", за слова: "А значит нам нужна победа, одна на всех, мы за ценой не построим"... Вот именно за эту цену, то, что людей совсем не щадили...
Мой дед работал в штате райкома партии, у него была бронь. Отказавшись от брони, добровольцем ушел на фронт. Служил на Калининском, а дома осталась моя бабушка и пять малолеток, которым нечего было есть, да что есть - печь нечем топить. Пришли как-то из райкома посмотреть как живут семьи фронтовиков, а хата дыму полна - полынью топили. Из пятерых детей выжили двое, деда комиссовали по ранению с тяжелой контузией в конце войны.
Моего прапрадедушку расстреляли немцы на въезде в деревню. Он тогда просто сидел на лавке...
Моя прабабушка была женщиной с железным характером. Во время войны они жили в городе-госпитале, и еды, как и во всей стране, было мало. Было время обеда, а семилетняя дочка бегала во дворе. Прабабушка позвала два раза, а потом её порцию разделила между теми, кто был дома. Дочка пришла домой голодная, но есть нечего. Больше такого не повторялось, урок был усвоен. Не знаю, смогла бы я так поступить на её месте, но своей прабабушкой я очень горжусь и с гордостью вспоминаю истории из её жизни.
Моему прадеду было 48 лет, когда ему пришла повестка. У него не было родни, времена были тяжёлые, оставалась беременная молодая жена с двумя детьми. Он сказал ей, что не вернётся живым, и чтобы она делала аборт, потому что не вытянет троих детей одна. Так и случилось - ушёл на фронт в ноябре 1942, а через полгода погиб под Ленинградом. Прабабушка не сделала аборт. Она сделала всё, чтобы вырастить детей - сменяла всё своё приданое на горсть семян моркови и свеклы, посадила огородик, стерегла его сутками, шила на заказ, из троих детей выжили двое, моя бабушка и её сестра. В архивах я нашла подробности гибели прадеда, и что гильза с его данными теперь хранится в музее боевой славы под Питером.
Когда началась война, моей прабабушке было всего 18 лет. Она работала санитаркой в госпитале. И чаще всего рассказывала о самом последнем дне войны. Когда объявили о победе, была ее смена. Она бегала по палатам, кричала: "Мы победили!". Все плакали, смеялись, плясали. Это был момент всеобщего ликования! Все люди выбежали на улицу, раненым помогали выйти. И они танцевали до самого вечера! Радовались и плакали!
Мой прадед был чистокровным немцем, звали его Пауль Йозеф Онкель. Жил в Берлине, работал фармацевтом. Но потом, спустя некоторое время, начался кризис, безработица, в итоге так сложилось, что он перебрался в СССР, а конкретно в Россию. Женился здесь на русской женщине, жили душа в душу, у них родился мой дедушка. И в итоге, когда началась война, естественно, мой прадед пошёл воевать. На тот момент моему дедушке было всего семь лет. И вот слова моего дедушки: "Единственное, что я помню о своём папе, - это как он взял меня на руки, посмотрел на меня своими большими синими глазами и сказал: "Я ухожу надолго, но я вернусь, и мы снова будем все вместе. Я ухожу, чтобы защитить нашу Родину от врага, но вот увидишь, мы победим, я обещаю". И правда, слава Богу, мы победили. Но только вот прадедушка мой так и не вернулся, погиб во время боёв за освобождение Сталинграда.
Мой прадедушка был очень молод, когда началась война. Его направили служить на море, морской флот в Севастополе. В основном, почти всегда, задача была одна: разминировать мины. Справлялись удачно, подрывных кораблей не было. Часто останавливались в портах. Во время одной из таких остановок мой прадед встретил свою будущую жену. За каких-то несколько дней влюбились, обменялись адресами и пытались доставить друг другу письма. Тяжело было, но после войны мой прадед ее все-таки нашел. В одном из плаваний им сообщили, что по пути должен проходить пассажирский корабль с продовольствием для близлежащих городов. Мин в море было так много, что моряки опасались, что не успеют и корабль подорвется, чего допустить никак было нельзя. Когда всех моряков собрали и среди них выбирали двоих на лодку, чтобы проверить воду, вызвали моего прадеда. Не успел он выйти, как в рядах нашелся доброволец, который сказал ему тогда, что его дома не ждет никто, и терять ему нечего. Лодка подорвалась. Корабль прошел целым и невредимым, а те моряки навсегда сгинули в море. У прадеда каждый раз были слезы в глазах, когда он вспоминал того парня, что вызвался за него.
У моего прадеда перед войной умерла первая жена, оставив шесть детей. Старшему было 10 лет, а младшему два года. Он женился во второй раз перед самой войной. Прабабушка приняла его детей, как своих. Прадед ушел на войну. А она всю войну ждала его и воспитывала детей. Прадед был ранен, попал в плен в 1942. Освободили их в 1945. Потом был советский лагерь, домой он вернулся в 1947 году. Все дети выросли и стали достойными людьми.
Мой прадед в начальный период войны работал бригадиром в колхозе под Новосибирском. Был очень хорошим специалистом, на фронт не отправляли, так как дали бронь, мол, ты здесь нужнее. Было у него четыре дочки, и моя бабушка - самая младшая. Однажды в колхоз завезли телогрейки для доярок. А руководство колхоза, пользуясь служебным положением, эти телогрейки растащили для себя, семьи, родни и так далее. В общем, до доярок телогрейки не дошли. Когда об этом узнал прадед, он пошёл и набил морду председателю колхоза. Кто из Сибири, тот поймёт: тогда валенки одни на троих выдавали. В общем, бронь с прадеда сняли. Отправили на белорусский фронт. Командир противотанкового орудия. Дошёл до Западной Белоруссии, два ранения. Когда получил второе, осколочное в живот, положили в госпиталь. Настрого запретили вставать с постели, а он ослушался. Встал, получил осложнение и умер. Когда домой, в Сибирь, пришла похоронка с медалями, прабабушка в истерике выкинула медали в реку со словами: "Зачем мне эти побрякушки, мне муж нужен". Оставшись без мужа, одна вырастила четырёх дочерей, будучи сама безграмотной, выучила. И выросли у неё заслуженный учитель СССР, экономист, библиотекарь и инженер вентиляционных систем (моя бабушка).
Когда мужчины уходили на фронт, дома оставались женщины и дети, которые с этого момента детьми быть переставали. Они заботились о своих матерях, стояли в очередях за хлебом или сбегали воевать. И сколько бы их ни пытались оградить от войны, она была повсюду, и дети все видели и замечали. Из них выросли герои этих книг - очень разные, с удивительными судьбами, за каждой из которых стоят воспоминания человека, бывшего ребенком во время войны.
Для тех, кто готовится к главному школьному экзамену
«Три девочки», Елена Верейская
Три девочки - это школьницы Наташа, Катя и Люся. Они живут в коммунальной квартире, по первым буквам всех обитателей зовущейся «Соленая Католюандо», дружат, придумывают ребусы, встречают Новый год - а потом приходит война. Перестав ходить в школу - ее разбомбило, - девочки учатся другим вещам. Они умеют тушить зажигательные бомбы, отличать шум двигателей советских и вражеских самолетов и радоваться черствому хлебу: «Сухарь был очень черствый, и это было хорошо - можно было дольше жевать». Эта повесть о хорошем - пережить самые трудные моменты жителям квартиры помогает забота друг о друге.
«Катя присела на ступеньку у входа в булочную, - она очень устала. Вот еще человек десять, и она дойдет до двери. В самой булочной стоять уже легче, там теплее. Катя думала о дедушке, - последние дни она очень тревожилась за него. Дедушка иногда не приходит с завода по два-три дня, и она тогда не знает, что думать, и боится подумать о самом страшном».
«Будь здоров, школяр», Булат Окуджава
На фронт Булат Окуджава попадает в 17 лет - его уже не назовешь ребенком, но, по сути, это вчерашний школьник. Его автобиографическая повесть очень честная: он пишет о том, каким тяжелым был военный быт, как резко отличалась реальная война от ребяческих представлений о ней.
«Командир полка читает донесение и посматривает на меня. И я чувствую себя тщедушным и маленьким. Я смотрю на свои не очень античные ноги, тоненькие, в обмотках. И на здоровенные солдатские ботинки. Все это, должно быть, очень смешно».
Повести о войне, особенно детские, очень часто написаны в возвышенно-патриотическом настроении, и многим из них мы это прощаем, потому что любили их в детстве и хотели быть похожими на самоотверженных героев. Но в повести Окуджавы война - это не героизм и подвиги, это и ошибки из-за неопытности, и страх, и желание выжить и в то же время дружба тех самых вчерашних школяров, которая поддерживала в них человеческое. Окуджава рассказывает, как ел похлебку щепкой, потеряв ложку, как мерз зимой в плохих ботинках, как перепутал свист вражеских пуль с пением птиц, как принимал «лихой вид», чтобы понравиться связистке Нине, и как погибли его товарищи.
«Мальчики из блокады», Александр Крестинский
Несколько рассказов и повесть в автобиографичном сборнике Крестинского - это жизнь ленинградских ребят до войны и во время блокады. Они были детьми - играли, мечтали о победоносных битвах, пока фашисты под стенами города не обратили их фантазии в реальность.
«И все-таки война началась. Узнав об этом, мы взяли свои сабли и ружья и пошли на задний двор готовиться к битве с Чингисханом, которого уже окрестили между собой фашистом, и шумели там весело, лихо, победно, выгоняя из паутинных углов последнюю тишину, пока не пришел Коля Кумач, особенно серьезный, бледный, с печальными серыми глазами на большом одутловатом лице, и не сказал - чересчур грубо, как мне тогда показалось: «Дураки, война ведь…“»
Теперь богатством мальчишкам казались уже не сабли и цветные картинки из журналов, а кусок мерзлой конины. Это книга о страшных и грустных событиях, о которых говорится простыми словами. Во время блокады ленинградцы хоронили близких, прятались от бомбежек и выживали всеми силами, но кроме этого они дружили, влюблялись и пересказывали друг другу книжки, которые читали еще тогда, когда не было войны.
«Я вижу солнце», Нодар Думбадзе
«В тот день впервые увидел я столько испуганных людей со слезами на глазах, впервые увидел плачущую тетю. День этот был похож на морской отлив, после которого на берегу остаются рыбы, раковины и щепки…» - таким был день, когда из каждой семьи в деревне Сосо мужчины ушли на фронт. Оставшись без родителей, которых репрессировали еще раньше, он живет с тетей и дружит со слепой девушкой Хатией, которая живет по соседству. Врач пообещал ей, что если она сможет видеть солнце - значит, ее слепота излечима.
Это история о том, как война идет в грузинской деревушке, далекой от военных действий: здесь находится место и дезертирству, и подвигам. Жители спасают жизнь раненому солдату, не зная о нем ничего, кроме того, что ему нужна помощь. В словах, которые часто повторяет Хатия «я вижу солнце», - одновременно и ее надежда на исцеление, и на то, что война закончится и все однажды будет хорошо.
«Должна остаться живой», Людмила Никольская
Людмила Никольская пишет об одном блокадном месяце в жизни ленинградской девочки Майи - декабре 1941 года. О небольших, но важных моментах этого короткого периода здесь рассказывается очень подробно: как Майя находит чужую хлебную карточку и боится, что ее уличат в краже, как поддерживает маму и как вспоминает, увидев забытую надпись на стене, как хотела быть похожей на Женю из «Тимура и его команды». О чем она переживает, о чем думает и чего боится - все это приметы блокадного времени, которые мы видим детскими глазами.
«Ещё недавно война была как в кино. Где-то на границах с врагом бьются сильные весёлые бойцы. В промежутках между боями они распевают прекрасные мужественные песни. Там война, там стреляют и убивают. Дома же бойцов ждут с победой невесты и тоже поют песни. Нежные и грустные. Всё перепуталось. Ленинград стал фронтом. Его бомбят, обстреливают. В нём убивают».
«Улица младшего сына» Лев Кассиль, Макс Поляновский
«Не так уж много на свете мальчиков, по имени которых названы целые улицы», - так начинается повесть о Володе Дубинине, мальчике, вступившем в партизанский отряд.
«Володя долго не мог решить, кем ему быть, когда он вырастет. Недалеко было то время, когда он мечтал стать доктором. Потом, как и многие его сверстники в те годы, он решил, что будет полярником и станет плавать на льдине под красным флагом. Вскоре после этого собирался стать пограничником и сражаться на Дальнем Востоке против японских самураев».
Но вырасти ему так и не пришлось - как и стать доктором или полярником. Вместо этого с приходом фашистских оккупантов Володя становится партизаном и им и остается в памяти города, который он помогал защищать.
«Убежище», Анна Франк
Анна Франк сделала первую запись в своем дневнике 12 июня 1942 года, когда ей было 13 лет, и вела его до 1 августа 1944 года. Еврейская девочка стала свидетельницей нацистской оккупации Нидерландов и, вместе со своей семьей прячась от немцев, вела записи в форме писем к вымышленной подруге Китти. Она рассказывала о жизни обитателей убежища, записывала свои мысли, обиды и радости до того дня, пока в их укрытие не пришло гестапо.
«Милая Китти! Наше убежище стало настоящим тайником. Господину Кралеру пришла блестящая мысль - закрыть наглухо вход к нам сюда, на заднюю половину дома, потому что сейчас много обысков - ищут велосипеды. Выполнил этот план господин Воссен. Он сделал подвижную книжную полку, которая открывается в одну сторону, как дверь. Конечно, его пришлось „посвятить“, и теперь он готов помочь нам во всем».
«Сын полка», Валентин Катаев
«Сын полка» - это повесть об одном мальчике, но на самом деле его судьба не была редкой для военного времени. Ваню Солнцева, у которого война забрала семью, разведчики нашли спящим в окопе и «усыновили» всем полком.
«Дело известное, товарищ капитан, - сказал Егоров. - Отец погиб на фронте в первые дни войны. Деревню заняли немцы. Мать не хотела отдавать корову. Мать убили. Бабка и маленькая сестрёнка померли с голоду. Остался один. Потом деревню спалили. Пошёл с сумкой собирать куски. Потом убежал. Почитай, два года бродил, прятался в лесах, всё хотел через фронт перейти. Да фронт тогда далеко был. Совсем одичал, зарос волосами. Злой стал. Настоящий волчонок. А ещё в сумке у него мы нашли букварь. Рваный, потрёпанный. „Для чего тебе букварь?“ - спрашиваем. „Чтобы грамоте не разучиться“, - говорит. Ну что вы скажете!»
Сын Валентина Катаева Павел позже писал, что отец, работавший военным корреспондентом, задумал эту повесть во время фронтовых командировок, несколько раз сталкиваясь со случаями, когда солдаты принимали к себе беспризорных, осиротевших детей.
Глава первая
КОНЕЦ БЛИЦКРИГА
БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ
Брестская крепость стоит на границе. Атаковали ее фашисты в первый же день войны.
Не смогли фашисты взять Брестскую крепость штурмом. Обошли ее слева, справа. Осталась она у врагов в тылу.
Наступают фашисты. Бои идут под Минском, под Ригой, под Львовом, под Луцком. А там, в тылу у фашистов, не сдается, сражается Брестская крепость.
Трудно героям. Плохо с боеприпасами, плохо с едой, особенно плохо с водой у защитников крепости.
Кругом вода – река Буг, река Муховец, рукава, протоки. Кругом вода, но в крепости нет воды. Под обстрелом вода. Глоток воды здесь дороже жизни.
– Воды! – несется над крепостью.
Нашелся смельчак, помчался к реке. Помчался и сразу рухнул. Сразили враги солдата. Прошло время, еще один отважный вперед рванулся. И он погиб. Третий сменил второго. Не стало в живых и третьего.
От этого места недалеко лежал пулеметчик. Строчил, строчил пулемет, и вдруг оборвалась очередь. Перегрелся в бою пулемет. И пулемету нужна вода.
Посмотрел пулеметчик – испарилась от жаркого боя вода, опустел пулеметный кожух. Глянул туда, где Буг, где протоки. Посмотрел налево, направо.
– Эх, была не была.
Пополз он к воде. Полз по-пластунски, змейкой к земле прижимался. Все ближе к воде он, ближе. Вот рядом совсем у берега. Схватил пулеметчик каску. Зачерпнул, словно ведром, воду. Снова змейкой назад ползет. Все ближе к своим, ближе. Вот рядом совсем. Подхватили его друзья.
– Водицу принес! Герой!
Смотрят солдаты на каску, на воду. От жажды в глазах мутится. Не знают они, что воду для пулемета принес пулеметчик. Ждут, а вдруг угостит их сейчас солдат – по глотку хотя бы.
Посмотрел на бойцов пулеметчик, на иссохшие губы, на жар в глазах.
– Подходи, – произнес пулеметчик.
Шагнули бойцы вперед, да вдруг…
– Братцы, ее бы не нам, а раненым, – раздался чей-то голос.
Остановились бойцы.
– Конечно, раненым!
– Верно, тащи в подвал!
Отрядили солдаты бойца в подвал. Принес он воду в подвал, где лежали раненые.
– Братцы, – сказал, – водица…
– Получай, – протянул он солдату кружку.
Потянулся было солдат к воде. Взял уже кружку, да вдруг:
– Нет, не мне, – произнес солдат. – Не мне. Детям тащи, родимый.
Понес боец воду детям. А надо сказать, что в Брестской крепости вместе со взрослыми бойцами находились и женщины и дети – жены и дети военнослужащих.
Спустился солдат в подвал, где были дети.
– А ну, подходи, – обратился боец к ребятам. – Подходи, становись, – и, словно фокусник, из-за спины вынимает каску.
Смотрят ребята – в каске вода.
Бросились дети к воде, к солдату.
Взял боец кружку, осторожно налил на донышко. Смотрит, кому бы дать. Видит, рядом малыш с горошину.
– На, – протянул малышу.
Посмотрел малыш на бойца, на воду.
– Папке, – сказал малыш. – Он там, он стреляет.
– Да пей же, пей, – улыбнулся боец.
– Нет, – покачал головой мальчонка. – Папке. – Так и не выпил глотка воды.
И другие за ним отказались.
Вернулся боец к своим. Рассказал про детей, про раненых. Отдал он каску с водой пулеметчику.
Посмотрел пулеметчик на воду, затем на солдат, на бойцов, на друзей. Взял он каску, залил в металлический кожух воду. Ожил, заработал, застрочил пулемет.
Прикрыл пулеметчик бойцов огнем. Снова нашлись смельчаки. К Бугу, смерти навстречу, поползли. Вернулись с водой герои. Напоили детей и раненых.
Отважно сражались защитники Брестской крепости. Но становилось их все меньше и меньше. Бомбили их с неба. Из пушек стреляли прямой наводкой. Из огнеметов.
Ждут фашисты – вот-вот, и запросят пощады люди. Вот-вот, и появится белый флаг.
Ждали, ждали – не виден флаг. Пощады никто не просит.
Тридцать два дня не умолкали бои за крепость «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!» – написал на стене штыком один из последних ее защитников.
Это были слова прощанья. Но это была и клятва. Сдержали солдаты клятву. Не сдались они врагу.
Поклонилась за это страна героям. И ты на минуту замри, читатель. И ты низко поклонись героям.
ЛИЕПАЯ
Шагает война огнем. Пылает земля бедой. На огромном пространстве от Балтийского до Черного моря развернулась грандиозная битва с фашистами.
Наступали фашисты сразу в трех направлениях: на Москву, Ленинград и Киев. Распустили смертельный веер.
Город Лиепая – порт Латвийской Советской Республики. Сюда, на Лиепаю, был направлен один из фашистских ударов. Верят в легкий успех враги:
– В наших руках Лиепая!
Наступают фашисты с юга. Идут вдоль моря – прямой дорогой. Идут фашисты. Вот селение Руцава. Вот озеро Папес. Вот речка Барта. Все ближе и ближе город.
– В наших руках Лиепая!
Идут. Вдруг страшный огонь преградил дорогу. Остановились фашисты. Вступили фашисты в бой.
Бьются, бьются, никак не пробьются. Не могут прорваться к Лиепае враги с юга.
Изменили фашисты тогда направление. Обходят город теперь с востока. Обошли. Вот и город дымит вдали.
– В наших руках Лиепая!
Только пошли в атаку, как вновь шквалом огня ощетинилась Лиепая. На помощь солдатам пришли моряки. На помощь военным пришли рабочие. Взяли в руки они оружие. Вместе с бойцами в одном ряду.
Остановились фашисты. Вступили фашисты в бой.
Бьются, бьются, никак не пробьются. Не продвинутся фашисты и здесь, с востока.
– В наших руках Лиепая!
Однако и здесь, на севере, преградили дорогу фашистам отважные защитники Лиепаи. Бьется с врагом Лиепая.
Сутки проходят.
Вторые проходят.
Третьи. Четвертые на исходе.
Не сдается, держится Лиепая!
Лишь когда кончились снаряды, патронов нет – отошли защитники Лиепаи.
Вступили фашисты в город.
– В наших руках Лиепая!
Но не смирились советские люди. Ушли в подполье. Ушли в партизаны. На каждом шагу ожидает фашистов пуля. Целую дивизию держат фашисты в городе.
Борется Лиепая.
Долго поминали враги Лиепаю. Если в чем-то у них неудача – говорили:
– Лиепая!
Не забыли и мы Лиепаю. Если кто-то стойко стоял в бою, если кто-то сверхотважно с врагами дрался, и это отметить бойцы хотели, говорили:
– Лиепая!
Даже в рабство попав к фашистам, оставалась она в боевом строю – наша советская Лиепая.
КАПИТАН ГАСТЕЛЛО
Шел пятый день войны. Летчик капитан Николай Францевич Гастелло со своим экипажем вел самолет на боевое задание. Самолет был большой, двухмоторный. Бомбардировщик.
Вышел самолет к намеченной цели. Отбомбился. Выполнил боевую задачу. Развернулся. Стал уходить домой.
И вдруг сзади разрыв снаряда. Это фашисты открыли огонь по советскому летчику. Произошло самое страшное, снаряд пробил бензиновый бак. Загорелся бомбардировщик. Побежало по крыльям, по фюзеляжу пламя.
Капитан Гастелло попытался сбить огонь. Он резко накренил самолет на крыло. Заставил машину как бы падать набок. Называется такое положение самолета скольжением. Думал летчик, собьется, утихнет пламя. Однако продолжала гореть машина. Свалил Гастелло бомбардировщик на второе крыло. Не исчезает огонь. Горит самолет, высоту теряет.
В это время под самолетом внизу двигалась фашистская автоколонна: цистерны с горючим в колонне, автомашины. Подняли фашисты головы, следят за советским бомбардировщиком.
Видели фашисты, как попал в самолет снаряд, как вспыхнуло сразу пламя. Как стал бороться летчик с огнем, бросая машину из стороны в сторону.
Торжествуют фашисты.
– Меньше одним коммунистом стало!
Смеются фашисты. И вдруг…
Старался, старался капитан Гастелло сбить с самолета пламя. Бросал с крыла на крыло машину. Ясно – не сбить огонь. Бежит навстречу самолету со страшной быстротой земля. Глянул Гастелло на землю. Увидел внизу фашистов, автоколонну, цистерны с горючим, грузовики.
А это значит: прибудут цистерны к цели – будут заправлены бензином фашистские самолеты, будут заправлены танки и автомашины; ринутся на наши города и села фашистские самолеты, пойдут в атаку на наших бойцов фашистские танки, помчатся машины, повезут фашистских солдат и военные грузы.
Капитан Гастелло мог оставить горящий самолет и выброситься с парашютом.
Но не воспользовался парашютом капитан Гастелло. Сжал он потверже в руках штурвал. Нацелил бомбардировщик на фашистскую автоколонну.
Стоят фашисты, смотрят на советский самолет. Рады фашисты. Довольны, что их зенитчики наш самолет подбили. И вдруг понимают: прямо на них, на цистерны устремляется самолет.
Бросились фашисты в разные стороны. Да не все убежать успели. Врезался самолет в фашистскую автоколонну. Раздался страшный взрыв. Десятки фашистских машин с горючим взлетели в воздух.
Много славных подвигов совершили советские воины в годы Великой Отечественной войны – и летчики, и танкисты, и пехотинцы, и артиллеристы. Много незабываемых подвигов. Одним из первых в этом ряду бессмертных был подвиг капитана Гастелло.
Погиб капитан Гастелло. А память осталась. Вечная память. Вечная слава.
ДЕРЗОСТЬ
Произошло это на Украине. Недалеко от города Луцка.
В этих местах, под Луцком, под Львовом, под Бродами, Дубно, разгорелись большие танковые бои с фашистами.
Ночь. Колонна фашистских танков меняла свои позиции. Идут одна за одной машины. Наполняют округу моторным гулом.
Командир одного из фашистских танков лейтенант Курт Видер отбросил башенный люк, вылез по пояс из танка, видом ночным любуется.
Летние звезды с неба спокойно смотрят. Справа узкой полоской тянется лес. Слева поле бежит в низинку. Метнулся серебряной лентой ручей. Дорога вильнула, взяла чуть в гору. Ночь. Идут одна за одной машины.
И вдруг. Не верит Видер своим глазам. Впереди перед танком раздался выстрел. Видит Видер: выстрелил танк тот, что шел впереди Видера. Но что такое? По своему же танку ударил танк! Вспыхнул подбитый, окутался пламенем.
Замелькали, понеслись мысли одна за одной у Видера:
– Случайность?!
– Оплошность?!
– Сдурели?!
– Спятили?!
Но в эту секунду и сзади выстрел. Затем третий, четвертый, пятый. Повернулся Видер. По танкам стреляют танки. Идущие сзади по тем, что идут впереди.
Опустился Видер быстрее в люк. Не знает, какую команду давать танкистам. Смотрит налево, смотрит направо, и верно: какую давать команду?
Пока раздумывал, снова раздался выстрел. Раздался рядом, и тут же вздрогнул танк, в котором был Видер. Вздрогнул, лязгнул и свечкой вспыхнул.
Выпрыгнул Видер на землю. Метнулся стрелой в канаву.
Что же случилось?
За день до этого в одном из боев советские солдаты отбили у фашистов пятнадцать танков. Тринадцать из них оказались совсем исправными.
Вот тут и решили наши использовать фашистские танки против самих же фашистов. Сели советские танкисты в неприятельские машины, вышли к дороге и подкараулили одну из фашистских танковых колонн. Когда колонна подошла, незаметно влились в нее танкисты. Потом потихоньку перестроились так, чтобы в спину за каждым фашистским танком шел танк с нашими танкистами.
Идет колонна. Спокойны фашисты. На всех танках кресты черные. Подошли к косогору. И вот тут – расстреляли наши колонну фашистских танков.
Поднялся Видер с земли на ноги. Глянул на танки. Догорают они как угли. Взгляд перевел на небо. Звезды с неба как иглы колют.
Вернулись наши к себе с победой, с трофеями.
– Ну как – порядок?
– Считай, что полный!
Стоят танкисты.
Улыбки светятся. В глазах отвага. На лицах дерзость.
КОЛЮЧЕЕ СЛОВО
По белорусской земле идет война. Подымаются сзади огнем пожарища.
Шагают фашисты. И вот перед ними Березина – белорусских полей красавица.
Бежит Березина. То разольется широкой поймой, то вдруг до протоки сузится, пробьется сквозь топи, сквозь зыби, прожурчит вдоль бора, вдоль леса, вдоль поля, к избам добротным под ноги бросится, улыбнется мостам, городам и селам.
Вышли фашисты к Березине. Один из отрядов к селу Студянка. Прогромыхали бои у Студянки. Довольны фашисты. Еще новый рубеж захвачен.
У Студянки места холмистые. Горбом здесь и правый и левый берег. Березина здесь течет в низине. Поднялись фашисты на холм. Как на ладони лежит округа. Уходит полями и лесом к небу. Шагают фашисты.
– Песню! – командует офицер.
Запели солдаты песню.
Шагают фашисты, вдруг видят – памятник. На вершине холма, у дороги, стоит обелиск. Надпись внизу на памятнике.
Остановились фашисты, перестали горланить песню. На обелиск, на надпись смотрят. Не понимают они по-русски. Однако интересно, что же здесь написано. Обращаются один к другому:
– О чем там, Курт?
– О чем здесь, Карл?
Стоят Курты, Карлы, Фрицы, Францы, Адольфы, Гансы, на надпись смотрят.
И вот нашелся один, кто читал по-русски.
«Здесь, на этом месте…» – начал читать солдат. И далее о том, что здесь, на Березине, у села Студянка, в 1812 году русская армия под командованием фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова окончательно разгромила полчища французского императора Наполеона I, мечтавшего завоевать нашу страну, и изгнала захватчиков из пределов России.
Да, это было именно в этом месте. Здесь, на Березине, у села Студянка.
Дочитал солдат до конца надпись на памятнике. Посмотрел на своих соседей. Присвистнул Курт. Присвистнул Карл. Усмехнулся Фриц. Улыбнулся Франц. Зашумели другие солдаты:
– Так когда это было!
– Не та сила у Наполеона тогда была!
Только что такое? Песня теперь не песня. Все тише и тише песня.
– Громче, громче! – командует офицер.
Не получается что-то громче. Вот и вовсе замолкла песня.
Идут солдаты, вспоминают про 1812 год, про обелиск, про надпись на памятнике. Хоть и давно это, правда, было, хоть и сила у Наполеона не та была, да только как-то испортилось вдруг у фашистских солдат настроение. Идут, повторяют:
– Березина!
Колючим вдруг оказалось слово.
ИМЕНИЕ
По Украине враги шагают. Рвутся вперед фашисты.
Хороша Украина. Воздух душист, как травы. Земли жирные, как масло. Щедрое солнце светит.
Пообещал Гитлер солдатам, что после войны, после победы, получат на Украине они имения.
Шагает солдат Ганс Муттерфатер, подбирает себе имение.
Приглянулось ему местечко. Речка журчит. Ракиты. Луг рядом с речкой. Аист.
– Хорошо. Благодать! Вот тут я, пожалуй, после войны останусь. Вот тут у речки построю дом.
Прикрыл он глаза. Вырос красавец дом. А рядом с домом конюшня, амбары, сараи, коровник, свинарник.
Расплылся в улыбке солдат Муттерфатер.
– Отлично! Прекрасно! Запомним место.
– Отличное место!
Залюбовался.
Вот тут я, пожалуй, после войны останусь. Вот тут, на взгорке, построю дом. Прикрыл он глаза. Вырос красавец дом. А рядом с домом другие службы: конюшня, амбары, сараи, коровник, свинарник.
Вновь остановка.
Степью легли просторы. Нет им конца-края. Поле лежит, как бархат. Грачи по полю словно князья шагают.
Захвачен солдат безграничным простором. Смотрит на степи, на землю – душа играет.
– Вот тут я, вот тут навсегда останусь.
Прикрыл он глаза: колосится пшеницей поле. Рядом идут косцы. Это его колосится поле. Это на поле его косцы. А рядом пасутся коровы. Это его коровы. А рядом клюют индейки. Это его индейки. И свиньи его, и куры. И гуси его, и утки. И овцы его, и козы. А вот и красавец дом.
Твердо решил Муттерфатер. Тут он возьмет имение. Не надо другого места.
– Зер гут! – произнес фашист. – Навечно я здесь останусь.
Хороша Украина. Щедра Украина. Сбылось то, о чем так мечтал Муттерфатер. Остался навечно здесь Ганс Муттерфатер, когда открыли бой партизаны. И надо же – тут же, прямо в его имении.
Лежит Муттерфатер в своем имении. А рядом мимо дальше идут другие. Выбирают и эти себе имения. Кто на взгорке, а кто под горкой. Кто у леса, а кто у поля. Кто у пруда, а кто у речки.
Смотрят на них партизаны:
– Не толпитесь. Не торопитесь. Велика Украина. Щедра Украина. Места любому хватит.
ДВА ТАНКА
В одном из сражений советский танк KB (KB – это марка танка) таранил фашистский. Разбит был фашистский танк. Пострадал, однако, и наш. От удара заглох мотор.
Наклонился водитель-механик Устинов к мотору, пытается запустить. Молчит мотор.
Остановился танк. Однако танкисты бой не прекратили. Открыли по фашистам огонь из пушки и пулеметов.
Стреляют танкисты, прислушиваются, не заработает ли мотор. Возится у мотора Устинов. Молчит мотор.
Долгим был бой, упорным. И вот кончились у нашего танка боеприпасы. Совсем беспомощным теперь оказался танк. Одиноко, молча стоит на поле.
Заинтересовались фашисты одиноко стоящим танком. Подошли. Посмотрели – внешне цела машина. Залезли на танк. Бьют коваными сапогами по крышке люка.
– Эй, рус!
– Выходи, рус!
Прислушались. Нет ответа.
– Эй, рус!
Нет ответа.
«Погибли танкисты», – подумали гитлеровцы. Решили они танк утянуть, как трофей. Подогнали к советскому танку свой танк. Достали трос. Прикрепили. Натянулся трос. Потянула махина махину.
«Плохи дела», – понимают наши танкисты. Наклонились к мотору, к Устинову:
– А ну, посмотри сюда.
– А ну, ковырни вот здесь.
– Куда же ушла искра?!
Пыхтит у мотора Устинов.
– Ах ты, упрямец!
– Ах ты, стальная твоя душа!
И вдруг фыркнул, заработал мотор у танка. Схватился Устинов за рычаги. Быстро включил сцепление. Дал посильнее газ. Задвигались у танка гусеницы. Уперся советский танк.
Видят фашисты, уперся советский танк. Поражаются: был недвижим – и ожил. Включили самую сильную мощность. Не могут сдвинуть с места советский танк. Ревут моторы. Тянут танки друг друга в разные стороны. Вгрызаются в грунт гусеницы. Летит из-под гусениц земля.
– Вася, нажми! – кричат танкисты Устинову. – Вася!
Нажал до предела Устинов. И вот пересилил советский танк. Потянул за собой фашиста. Поменялись фашисты и наши теперь ролями. Не наш, а фашистский танк оказался сейчас в трофеях.
Заметались фашисты, открыли люки. Стали прыгать из танка.
Притащили герои неприятельский танк к своим. Смотрят солдаты:
– Фашистский!
– Совсем целехонький!
Рассказали танкисты о прошедшем бое и о том, что случилось.
– Пересилили, значит, – смеются солдаты.
– Перетянули!
– Наш-то, выходит, в плечах сильнее.
– Сильнее, сильнее, – смеются солдаты. – Дай срок – то ли будет, братцы, фрицам.
Что тут скажешь?
– Перетянем?
– Перетянем!
Будут битвы. Быть победам. Только все это не сразу. Битвы эти впереди.
ПОЛНЫМ-ПОЛНО
Сражение с фашистами шло на берегах Днепра. Вышли фашисты к Днепру. В числе других захватили и село Бучак. Разместились там фашисты. Много их – около тысячи. Установили минометную батарею. Берег высокий. Далеко фашистам с откоса видно. Бьет по нашим фашистская батарея.
Оборону на левом, противоположном берегу Днепра держал полк, которым командовал майор Музагик Хайретдинов. Решил Хайретдинов проучить фашистов и фашистскую батарею. Отдал приказ провести ночную атаку на правый берег.
Стали советские солдаты готовиться к переправе. Раздобыли у жителей лодки. Весла, шесты достали. Погрузились. Оттолкнулись от левого берега. Ушли в темноту солдаты.
Не ожидали фашисты атаки с левого берега. Село на круче от наших днепровской водой прикрыто. Спокойны фашисты. И вдруг обрушились огненным звездопадом советские бойцы на врагов. Смяли. Сжали. С кручи днепровской сбросили. Уничтожили и фашистских солдат, и фашистскую батарею.
Вернулись бойцы с победой на левый берег.
Утром к селу Бучак подходили новые фашистские силы. Сопровождал фашистов молодой лейтенант. Рассказывает лейтенант солдатам про Днепр, про днепровские кручи, про село Бучак.
– Там наших полным-полно!
Уточняет – мол, минометная батарея стоит на круче, виден с кручи весь левый берег, от русских фашисты днепровской водой, как стеной, прикрыты, а солдаты в Бучаке расположились, как у Христа за пазухой.
Подходят к селу фашисты. Что-то тихо кругом, беззвучно. Пусто кругом, безлюдно.
Удивляется лейтенант:
– Да было же наших полным-полно!
Вступили в село фашисты. Вышли к днепровской круче. Видят, на круче лежат убитые. Посмотрели налево, посмотрели направо – и верно, полным-полно.
Не только за село Бучак – во многих тогда местах на Днепре завязались упорные бои с фашистами. Сильный удар по фашистам нанесла здесь 21-я советская армия. Переправилась армия через Днепр, обрушилась на фашистов, освободили советские солдаты города Рогачев и Жлобин, направились на Бобруйск.
Всполошились фашисты:
– Рогачев потерян!
– Потерян Жлобин!
– Противник идет к Бобруйску!
Пришлось фашистам срочно отозвать свои войска с других участков. Погнали они под Бобруйск огромные силы. Едва удержали Бобруйск фашисты.
Удар 21-й армии был не единственным. И в других местах на Днепре крепко досталось тогда фашистам.
Рассказы для школьников о войне. Рассказы Сергея Алексеева. Рассказ: Подвиг у Дубосекова; Экзамен. Рассказы о великой Московской битве.
ПОДВИГ У ДУБОСЕКОВА
В середине ноября 1941 года фашисты возобновили своё наступление на Москву. Один из главных танковых ударов врага пришёлся по дивизии генерала Панфилова.
Разъезд Дубосеково. 118-й километр от Москвы. Поле. Холмы. Перелески. Чуть поодаль петляет Лама. Здесь на холме, на открытом поле, герои из дивизии генерала Панфилова преградили фашистам путь.
Их было 28. Возглавлял бойцов политрук (была в те годы такая должность) Клочков. Врылись солдаты в землю. Прильнули к краям окопов.
Рванулись танки, гудят моторами. Сосчитали солдаты:
— Батюшки, двадцать штук!
Усмехнулся Клочков:
— Двадцать танков. Так это, выходит, меньше, чем по одному на человека.
— Меньше, — сказал рядовой Емцов.
— Конечно, меньше, — сказал Петренко.
Поле. Холмы. Перелески. Чуть поодаль петляет Лама.
Вступили герои в бой.
— Ура! — разнеслось над окопами.
Это солдаты первый подбили танк.
Снова гремит «Ура!». Это второй споткнулся, фыркнул мотором, лязгнул бронёй и замер. И снова «Ура!». И снова. Четырнадцать танков из двадцати подбили герои. Отошли, отползли уцелевших шесть.
Рассмеялся сержант Петренко:
— Поперхнулся, видать, разбойник.
— Эка же, хвост поджал.
Передохнули солдаты. Видят — снова идёт лавина. Сосчитали — тридцать фашистских танков.
Посмотрел на солдат политрук Клочков. Замерли все. Притихли. Лишь слышен железа лязг. Ближе всё танки, ближе.
— Друзья, — произнёс Клочков, — велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва.
— Понятно, товарищ политрук, — ответили солдаты.
— Москва!
Вступили солдаты в битву. Всё меньше и меньше в живых героев. Пали Емцов и Петренко. Погиб Бондаренко. Погиб Трофимов. Нарсунбай Есебулатов убит. Шопоков. Всё меньше и меньше солдат и гранат.
Вот ранен и сам Клочков. Поднялся навстречу танку. Бросил гранату. Взорван фашистский танк. Радость победы озарила лицо Клочкова. И в ту же секунду сразила героя пуля. Пал политрук Клочков.
Стойко сражались герои-панфиловцы. Доказали, что мужеству нет предела. Не пропустили они фашистов.
Разъезд Дубосеково. Поле. Холмы. Перелески. Где-то рядом петляет Лама. Разъезд Дубосеково — для каждого русского сердца дорогое, святое место.
ЭКЗАМЕН
Не повезло лейтенанту Жулину.
Все друзья в боевых полках. Жулин служит в учебной роте.
Обучает лейтенант ополченцев. На защиту Москвы поднялись тысячи добровольцев. Создавались роты, полки и даже целые дивизии народного ополчения.
У ополченцев знаний военных мало. Где у винтовки курок, где боёк, зачастую путают.
Обучает Жулин ополченцев стрельбе по мишеням. Учит штыком по мешкам колоть.
Тяготится молодой офицер своим положением. Бои идут у самой Москвы. Охватывает враг советскую столицу огромным полукольцом. Рвётся с севера, рвётся с юга. Атакует в лоб. Дмитров, Клин, Истра в руках у фашистов. Бои идут всего в сорока километрах от Москвы, у посёлка Крюково.
Рвётся Жулин к друзьям на фронт. Подаёт рапорт начальству.
Подал раз — отказали.
Подал два — отказали.
Подал три — отказали.
— Ступайте к своим ополченцам, — отвечает ему начальство.
Кончилось тем, что пригрозило начальство Жулину, что приедет к нему с проверкой. Устроит и ему и бойцам экзамен.
И верно. Прошёл день или два. Глянул Жулин — приехало начальство. К тому же начальство высшее — сам генерал в машине.
В этот день проводил лейтенант с бойцами занятия в лесу, на лесной поляне, недалеко от посёлка Нахабино. Рыли солдаты окопы. По мишеням вели стрельбу.
Тишь, благодать кругом. Сосны стоят и ели.
Бросился Жулин генералу навстречу, руку поднёс к пилотке.
— Товарищ генерал, рота лейтенанта Жулина... — стал докладывать Жулин. Вдруг слышит самолётный гул прямо над головой. Поднял Жулин глаза — самолёт. Видит: не наш — фашистский.
Прекратил лейтенант доклад, повернулся к бойцам.
— К бою! — подал команду.
Между тем фашистский самолёт развернулся и открыл огонь по поляне. Хорошо, что бойцы отрыли окопы, укрылись они от пуль.
— Огонь по фашисту! — командует Жулин.
Открыли огонь ополченцы.
Секунда, вторая — и вдруг вспыхнул вражеский самолёт. Ещё секунда — выпрыгнул лётчик. Раскрылся парашют, приземлился у самого края поляны.
Побежали солдаты, взяли фашиста в плен.
Доволен Жулин. Поправил пилотку, гимнастёрку одёрнул. К генералу опять шагнул. Козырнул. Замер по стойке «смирно».
— Товарищ генерал, рота лейтенанта Жулина проводит учебные занятия.
Улыбнулся генерал, повернулся к ополченцам:
— Благодарю за службу, товарищи!
— Служим Советскому Союзу, — точно по уставу, дружно ответили ополченцы.
— Вольно, — сказал генерал. На Жулина одобряюще глянул.
Вместе с генералом приехали и два майора.
— Товарищ генерал, — шепчут майоры, — разрешите начать экзамен.
— Зачем же? — сказал генерал. — Считаю: экзамен принят.
